Лейтенант, что сидел перед ним, был одним из многих, что уже прошли мимо с чистыми лицами, вызывая жгучую зависть и гложущую ненависть, которые капитан, как мог, сдерживал, но, всё же, пересилить до конца не мог. Капитан нутром чувствовал, что красавчик явно увиливает от фронта. Можно и понять его: вряд ли наберётся много желающих воевать и рисковать жизнью теперь, после эйфории великой и трудной победы в Европе. Можно понять, но прощать не хочется.
А Владимир, в свою очередь, в перерывах между короткими ответами «Нет» и «Не…» на анкету, которую заполнял капитан, думал, что тот своей открытой отчуждённостью от шефа играет с огнём. Уверовав в безнаказанность и незаменимость, он когда-нибудь переступит опасную грань, за которой вынужденное терпение военкома лопнет, и рапорт будет подписан. Младший лейтенант, что теперь в союзниках, обязательно перейдёт на сторону сильнейшего, чтобы не последовать за капитаном. Владимир вспомнил и свои рапорты об отправке на фронт, вспомнил, что они рождены были не столько чувством патриотизма, сколько желанием вырваться из опостылевших и задавивших служебных и житейских ограничений, вырваться из пут всё запрещающей дисциплины, ненавистной молодому организму. Он не очень сожалел об отказах, не очень бы и радовался при удовлетворении рапортов. Вероятно, капитан испытывает что-то похожее, усиленное, может быть, физическим уродством.
Как бы мимоходом, не отрываясь от бумаг, капитан решил подобраться к хитрецу с другого бока:
- Пусть будет по-твоему: подполковнику не понравился твой рапорт. Всё же этого мало, чтобы бежать за тобой. Чего-то он испугался. Как ты думаешь, чего?
Владимир ждал этого вопроса и снова ответил полуправдой:
- Не знаю. Не думаю, что он моей угрозы пожаловаться с отчаянья в контрразведку испугался.
Капитан от неожиданного нахальства явного симулянта непроизвольно выдохнул, будто выскочил из омута:
- Ха! И тут попал! Опять будешь утверждать, что ничего не знал?
- Чего не знал? – контрвопрос Владимира был искренним.
Капитан насторожённо и вместе с тем любовно оглядел Владимира, как будто разглядел в нём какие-то свои черты, и разъяснил:
- Боров-то к нам пришёл из НКВД – двух месяцев ещё не прошло. На повышение сюда вытурили его за какие-то грехи. Был там, по слухам, в отделе кадров не последней шишкой в чине майора, у нас – подполковник. Во как! Чтобы вернуться, старается выслужиться, нас опережая, а ещё больше – не проштрафиться. Тогда совсем хана! Полковником станет где-нибудь в охране. Вот и побоялся твоей жалобы.
