— Гриша! — крикнул он. Эхо здесь было отличное:
— Гриша!.. а!.. а!.. а!.. — И Саул Исаакович сел на ступеньку, расположился отдохнуть и подумать.
— А оперный театр вы смотрели?
Внизу, опираясь на палочку, улыбался ласково, как больному, кроткий старичок.
В великом волнении обдумывал старый Соломон Штейман, как с наибольшим достоинством встретить блудного брата.
В юности они все трое — и сам Моня, и Зюня, и Гриша — были на одно лицо, и никому не надо было долго объяснять, что это сыновья одного отца. Зюня до сих пор был похож на старшего брата. Шаркал также, облысел точно так же. Точно так же, как у Мони, у Зюни сначала потолстели, потом обвисли щеки, и стали братья похожи на двух старых бульдогов.
«Через месяц, если даст Бог и ничего не случится, — думал Соломон Щтейман, — здесь в этой комнате за круглым столом соберутся три старых бульдога и самому старшему надо будет сказать нечто самому младшему. Но — что? Что он, Моня, думал Моня, поняв раз и навсегда, какой из него воспитатель, собственного ребенка целиком доверил жене, и девочка выросла послушной, никуда от родителей не убегала, пока не вышла замуж? Что он, Моня, тридцать шесть лет проработал начальником снабжения крупного завода, и при нем завод не знал перебоев с материалами, а теперь на его месте сидит дама с высшим образованием, и завод имеет регулярный дефицит труб большого калибра?..»
Пришел Зюня. Моня никогда не был так подтянут, как Зюня. Тот всегда выбрит, непременно в галстуке, в превосходном пиджаке, с портфелем.
— Как поживаете?
Зюня стал выкладывать на стол из портфеля сначала букетик ландышей, затем цыпленка и, наконец, картошку, прошлогоднюю, конечно, но отличную, американку.
— Так что ты скажешь? — Моне не терпелось поговорить о Грише.
Когда Гриша удрал, Зюне было семнадцать лет, и он требовал, чтобы его командировали в Турцию на розыск и поимку младшего брата.
— Ну, Зюня, что ты скажешь по поводу новостей? — повторил старший брат.
— Скажи мне, — ответил Зюня, — в письме, которое лежит на столе, ты о чем пишешь Гуточке?
— Конечно, о новостях!
— И ты спрашиваешь у нее, как она к этим новостям относится?
— С какой стати я должен спрашивать?
— А с какой стати ты награждаешь единственную дочь дядюшкой из Америки? С какой стати ты украшаешь их анкеты — дочери, зятя, внуков — графой «родственники за границей имеются»? Кроме того, ты ведь не знаешь, чем он там занимался пятьдесят с лишним лет? Возможно, он человек с темной биографией. С какой стати?
