Наконец после долгих пререканий — они тянулись более трех четвертей часа и благодаря крикливым голосам двух провинциалов доставили развлечение всем посетителям Тортони, а Федеру составили шумную рекламу — было решено, что супруги Буассо и Делангль будут говорить всем, будто портрет является результатом пари. Это могло послужить достаточным объяснением необычного решения Федера работать вне своего ателье.
— Да, чуть было не забыл! — вскричал Федер, внезапно вспомнив о своем намерении воспользоваться любезностью Эжена Делакруа. — У меня есть один знакомый молодой художник. Судьба наделила его крупным дарованием, но обязала содержать мать и четырех сестер. Я поклялся себе, что в определенные дни недели буду давать ему бесплатные уроки. В эти дни он скромно пишет в уголке моего ателье, а я каждые четверть часа бросаю беглый взгляд на его работу. Он молчалив, скромен, и я попрошу у вас разрешения посадить его в уголке комнаты, где буду иметь честь писать портрет госпожи Буассо.
Первый сеанс состоялся на следующий же день. Ни у художника, ни у его модели не было желания разговаривать. У них был предлог смотреть друг на друга, и они широко воспользовались этой возможностью. Федер снова отказался от обеда у богатого провинциала, но вечером в Опере была премьера, и он принял приглашение в ложу г-жи Буассо.
Во время второго акта, когда все так скучали, как только можно скучать в Опере, другими словами, когда скука перешла все границы человеческого терпения, — в особенности для людей, обладающих некоторым умом и некоторой тонкостью воображения, — Федер и Валентина понемногу разговорились, и вскоре их беседа сделалась такой живой и такой естественной, словно они были старыми знакомыми. Они прерывали и опровергали друг друга, нимало не заботясь о форме, в которую облекали свои мысли. К счастью, муж г-жи Буассо и Делангль не принадлежали к числу тех, кто мог бы понять, что оба собеседника лишь потому разговаривали так непринужденно, что были уверены друг в друге. Разумеется, будь у Валентины хоть малейшее знание жизни, она бы не позволила человеку, с которым была знакома не более трех дней, принять тон подобной интимности, но весь ее житейский опыт ограничивался визитами к родственникам мужа да ролью хозяйки дома на десятке званых обедов и на двух парадных балах, устроенных г-ном Буассо после свадьбы.
Во время второго сеанса беседа была полна оживления и величайшей непринужденности. Делангль и Буассо каждую минуту входили в спальню Валентины, которая была выбрана в качестве ателье, так как только в этой комнате имелось окно, выходившее на север, и, следовательно, всегда было одинаковое освещение.
