В сад можно было проникнуть через окно соседнего, такого же подвального, помещения, которое никем не было занято и стояло после ремонта открытым для просушки свежевыкрашенных полов и подоконников.
Ленька Алфеев высунул голову из окна и, опьяненный своей смелостью, почти немедленно перебросил на территорию сада обе ноги.
— Осторожно, — посоветовал Андрей. — Неприятно, если кто-нибудь нас заметит, хотя бы и удалось унести ноги.
— Да, — подтвердил Ливанов. — К сожалению, никто не поверит, что шесть дворян пришли с целью предать земле останки славного меча. Все сойдутся на мысли, что мы просто-напросто крадем яблоки.
— Наплевать! — заявил Ленька и спрыгнул в сад. — Все за каждого, каждый за всех! — крикнул, прыгая вслед, Ливанов.
Последним перешагнул роковую черту Котельников.
— Начнем церемониал, — предложил Андрей.
— Вам первое слово, граф, — заявил Ливанов. «Дз-з-зинь…» — раздался неожиданно звон разбитого стекла.
«Дз-з-зинь…» — звон повторился.
Меч полетел в траву. Шесть гимназистов, в одну секунду забывшие о титулах и о кодексе чести, стояли растерянные, переглядываясь между собой. Звон раздался позади, в полуподвальном помещении, где всего лишь неделю назад окрасили наново все полы и застеклили окна. Путь отступления был отрезан.
— Через забор! — скомандовал Ленька. Это был голос паники.
Шестеро мушкетеров одновременно атаковали высокий забор, утыканный, по провинциальным традициям, острыми гвоздями.
— Черт! — прохрипел Ливанов. — Я разодрал себе палец.
Голос страдальца не встретил сочувствия. Все старались одолеть забор, не оставив на нем заметных частей туалета.
Шесть фигур уже поднялись было над колючим гребнем, когда раздался второй, не менее панический крик:
— Патруль!
Все, как по команде, повернули голову вправо. От большого спуска к Днепру мчался кавалерийский патруль. За спиной всадников прыгали черноствольные короткие карабины. Шашки, шпоры и удила бряцали на ходу.
Котельников первый скатился обратно в сад. Садовник и пес Цезарь были забыты.
В тот же момент в помещении библиотеки послышался новый звон стекол, но гимназисты больше не колебались. Один за другим, как упругие мячи, они прыгали в сад, из сада в подвал…
За ними с метлой на длинной палке мчался садовник… Цезарь остервенело рвал ржавую цепь.
Искорки полдневного солнца играли в осколках и стеклянной пыли на белых подоконниках подвала. На свежей краске едва просохшего пола лежала граненая пивная бутылка.
— Значит, пьяные, — крикнул на ходу Ливанов. — Айда отсюда, ребята!
