Когда преподаватель ставил кому-нибудь двойку или кол за внимание, гимназисты вступали с ним в длительные пререкания, что раньше считалось немыслимым.
Учителя избегали резких столкновений с гимназической массой, почти прекратили обычные издевательства, и, наконец, по гимназии пронесся слух, что будут отменены экзамены.
Чтобы отвлечь гимназистов от политики, начальство, может быть, по собственной инициативе, а может быть, по приказу свыше, приняло неожиданные и не лишенные мудрости меры.
Больше не возбранялось — хотя вслух об этом никто не говорил — ходить по городу до позднего вечера и даже «с особами женского пола», а в двух женских гимназиях, в коммерческом и общественном клубах каждую неделю устраивались танцевальные вечера. Можно было подумать, что страна переживает радость большой победы или вступает в период процветания.
Официально гимназистам разрешалось оставаться на танцах до двух часов ночи, но молодежь осаждала присутствовавшего на танцах директора или инспектора просьбами, и они снисходительно разрешали продолжить танцы до четырех часов утра.
Ход оказался удачным. Часть гимназисток старших классов с невиданной энергией предалась искусству хореографии. Гимназией были приглашены два учителя танцев, у которых не было отбоя от учеников.
Юноши и подростки, подогреваемые прочтенными под партой и в постели романами, флиртовали, писали нежные записки на раздушенной бумаге, царапали отвратительные стихи. Кавалеры воровали у подруг ленточки, носовые платки и перчатки и изрезывали свежеотремонтированные парты инициалами «любвей» и «симпатий».
Но гимназическая крамола шла своими сложными путями. Баритоны и флейты чуть ли не каждую ночь до утренних лучей надрывались над днепровскими обрывами. Потные гимназисты встряхивали разросшимися шевелюрами, выводили на балконы взволнованных девушек с пушистыми косами, множилось число непризнанных поэтов, но даже в разговорах гимназистов с симпатиями чаще всего возникали именно политические темы, и образ героя-революционера неожиданно высоко поднялся над литературными фигурами дворян в оперенных шляпах и кружевных воротниках.
А главное, все больше и больше становилось таких, кто, начисто пренебрегая танцульками, закрыв уши, чтобы не слышать надоевшей «Лесной сказки», изучали солидные тома новых властителей дум — Энгельса и Дарвина, чувствуя, как вырастают между строками, требуют признания настойчиво и властно новые идеи служения обществу.
