Я задумчиво кивнул. Да, пожалуй, жить в земле айров я не намерен, но быть изгнанным (выполотым — ничего себе словечко! Впрочем, правильное: именно так с сорняками и поступают) не слишком-то приятно. Я, может, хочу иногда наведываться в Зеленя, с тем же Корнем повидаться, с Эрикой, с бабулями. Хотя по-настоящему опасаюсь не столько изгнания, сколько того, что дар возьмет да и проснется при старейшинах. Они не стануть навроде сестренки водой окатывать. Прикончат, и вся недолга.
— Ну, совсем увял, — Корень глянул осуждающе. — Хотя, может, так и лучше. Разжалобишь дедов. — Не отвечая на подколы, я уселся на чурбачок, ждать Клевера. — Ладно, удачи, — махнул рукой друг. — Схожу к этому мальчишке, Калгану, расспрошу про хварка. Да не вскидывайся ты! Хочу растолковать, что в одиночку с такими зверюгами возиться нельзя. Через годик пусть к нам в Рослый Лес приходит. Сведущие ребята из охотников питомник хищников делать собираются, айры из Желтой ветви им очень пригодятся.
— Как же тебе неймется… — пробурчал я, Корешок только ухмыльнулся.
Стоило айру выйти со двора, как из дому выскользнула Эрика, подошла, присела на соседний чурбачок.
— Прости, братец…
— За что? — уставился на нее в полнейшем недоумении.
— Ты, наверное, сердишься, что я не исцелила Калгана. Понимаешь… — сестренка замялась и покраснела. — Девицы-творящие входят в полную силу, став женщинами, — проговорила скороговоркой. — А пока я очень немногое могу. Царапины лечить, нарывы, если голова или зуб болит несильно… Переместиться смогла б до Лилейного озера, не дальше, а тебя — разве что со двора на улицу. Чудо, что мне удалось с завесой справиться.
Интересные вещи узнаю об айрицах! Хотя мог бы почуять неладное, когда деды, что родной, что Мятлик, внучкам о замужестве напоминали. А Корешок, поганец, небось, знает. Поэтому и разговаривает с малышкой издевательским тоном, и Иве приказал за творящим бежать, хотя Эрика рядом стояла. Сам я, когда девчонка усмиряла завесу, не столько о ее даре думал, сколько о собственной ущербности.
— Нет, сестренка, — поспешил успокоить ее. — Я ничуть не сержусь. Не поверишь, я и не подумал вчера о тебе. Способностей твоих в деле ни разу не видел, привык считать, что ты… — замялся, подбирая слова, чтобы не обидеть, — ну, обычная. А ты в любом случае особенная, потому как не всякая сообразила б меня водой окатить. Так что извиняться тебе не за что, а вот от меня — спасибо. С тобой не пропадешь! — подмигнул ей.
