Какъ я женился.
Я, не будучи поэтомъ,
Разскажу, что прошлымъ лѣтомъ,
Жилъ на дачѣ я въ Терновкѣ,
Повинуясь капризу судьбы-плутовки.
Какъ-то былъ тамъ вечеръ темный,
И ошибся дачей я…
Совершилъ поступокъ нескромный
И попалъ въ чужую дачу, друзья.
Вяжу комнату я незнакомую…
Вдругъ — издали шаги и голоса!!
И полѣзъ подъ кровать я, какъ насѣкомое,
Абсолютно провелъ тамъ два часа.
Входитъ хозяинъ, a въ рукѣ у него двустволка…
Рѣзкій звонокъ въ передней перебилъ декламацію Панасюка на самомъ интересномъ мѣстѣ.
Панасюкъ болѣзненно поморщился и недовольно сказалъ:
— Ну, вотъ, видите, и перебили. А говорили, что больше никого не будетъ…
Вошелъ запыхавшійся Сеня Магарычевъ.
— Не опоздалъ я? — крикнулъ онъ свѣжимъ съ мороза, диссонирующимъ съ общимъ настроеніемъ голосомъ.
— Носятъ тебя черти тутъ по ночамъ, — недовольно замѣтилъ Мыльниковъ. — Не могъ раньше придти?! Панасюкъ уже давно началъ.
— Очень извиняюсь, господинъ Панасюкъ, — расшаркался Магарычевъ. — Надѣюсь, можно продолжать?
— Я такъ не могу, господа, — раскапризничался Панасюкъ. — Что же это такое: ходятъ тутъ, разговариваютъ, перебиваютъ, мѣшаютъ…
— Ну, больше не будемъ. Больше некому приходить. Ну, пожалуйста, милый Панасюкъ, ну, мы слушаемъ. Не огорчайте насъ, дорогой Панасюкъ. Мы такъ заинтересованы… Это такъ удивительно, то, что вы начали.
— Въ такомъ случаѣ, — кисло согласился Панасюкъ — я начну сначала. Я иначе не могу. — Конечно, сначала! Обязательно!
V.
Какъ я женился.
Я, не будучи поэтомъ,
Разскажу, что прошлымъ лѣтомъ
Жилъ на дачѣ я въ Терновкѣ,
Повинуясь капризу судьбы-плутовки.
Какъ-то былъ тамъ вечеръ темный,
И ошибся дачей я…
Совершилъ поступокъ нескромный
И попалъ въ чужую дачу друзья.
Вижу комнату я незнакомую,
Вдругъ — издали шаги и голоса!!
И полѣзъ подъ кровать я, какъ насѣкомое,
Абсолютно провелъ тамъ два часа.
Входитъ хозяинъ, a въ рукѣ у него двустволка…
Мы всѣ затаили дыханіе, заинтересованные развязкой этой странной исторіи, какъ вдругъ мертвую паузу прорѣзалъ свистящій шопотъ экспансивнаго Вовы Туберкуленко:
— Вотъ въ этомъ мѣстѣ ты, глупый Магарычевъ, и перебилъ чтеніе!.. Видишь?
Панасюкъ нахмурилъ свои блѣдныя брови и поднялся съ мѣста.
— Ну, господа, если вы каждую минуту будете перебивать меня, то тогда, конечно… я понимаю, что мнѣ нужно сдѣлать: я больше не произнесу ни слова!
— Чортъ тебя потянулъ за языкъ, Туберкуленко! — раздались возмущенные голоса. — Сидѣлъ бы и молчалъ!
— Да что же я, господа… Я только замѣтилъ Магарычеву, что онъ перебилъ насъ на этомъ самомъ мѣстѣ
