– Кира, ты можешь определить хозяина? – спрашивает Хайо.
– Могу, – кивает тенник.
– Это долго?
– Да нет, я и так уже его знаю. – Кира морщится, будто глотнул святой воды.
– Скажи.
Кира молчит, стоя у меня за спиной, и вдруг осторожно просовывает ладонь мне под мышку. Я оглядываю приятелей. Хайо напряженно ждет ответа, на лице только любопытство, весьма злое. Лаан смотрит на колдунку, словно хочет испепелить ее взглядом. И только у Альдо на лице что-то странное. Любопытство, но и… тревога? Страх?
«Тебе решать», – чувствую я в виске голос Киры. Не сразу понимаю, что именно решать. Наконец до меня доходит: называть ли Кире вслух имя того, кто это сделал. И вдруг я вспоминаю – пробуждение, локоть на бедре, Альдо в одной комнате со мной.
Ай да белобрысый, ай да сукин сын!..
Но – зачем?
И что делать дальше? Брать его на зачистку – рыть себе яму. Не дотянулся здесь – найдет, как подставить там. Идти без него на зачистку – перспектива весьма неприятная. А зачем тенники послали к нам Киру? Или он сам пришел, что куда больше похоже на правду. Чтобы компенсировать отсутствие Альдо в команде? Голова пухнет от вопросов.
Я упираюсь взглядом в стену кухни и начинаю считать квадраты на черно-белой плитке. Четыре по вертикали, четыре по горизонтали. Итого восемь белых и восемь черных квадратов. Десять, двенадцать… двадцать пять плиток по вертикали. Счет немного успокаивает, и я перевожу глаза на своих приятелей.
– Это Трибунал… – сокрушенно говорит Хайо, и мне кажется, что он догадался обо всем чуть раньше меня.
– Почему Трибунал? – прикидывается дурачком Альдо.
– Потому что если один Смотритель покушается на другого, собирают Трибунал. Обычай такой… – спокойно напоминает Лаан.
– А почему Смотритель? Это небось тенники, это же их штука.
Кира напрягается, острые когти впиваются в мой бок. Промолчать стоит больших усилий, но я прижимаю локтем его ладонь к себе – «молчи!».
Для Трибунала не хватает кого-то третьего. Жертва, обвиняемый и обвинитель уже есть, но для вынесения решения нужен еще один Смотритель.
– Ладно, – говорю я. – Разберемся с этим после зачистки. Альдо, можешь отдыхать.
– То есть? – хлопает длинными ресницами обвиняемый.
– Ну, я с тобой не пойду.
– И я, – сурово говорит Лаан.
– Ребята, вы с ума посходили? – бледнеет Альдо до синевы. – Вы на меня думаете?
Сейчас он совсем нормальный, и глаза у него живые, в них обида и гнев и даже сверкают слезы. Такое искреннее возмущение – я завидую его актерскому дарованию. Мне так противно, что даже говорить и делать ничего не хочется. Какая сволочь! Нужно было его тогда хотя бы избить за этот фокус с дверью. Я смотрю на свои руки и пытаюсь удержаться в положении сидя. Идея избиения кажется все более и более привлекательной.
