Несколько тревожил арест Буткина, если Козинцов правду сказал, что он арестован. Но такие провалы случаются и в других городах, а работать надо везде. И как раз важнее всего работать там, где тяжелее были провалы. Бежать от опасности проще всего, но когда бегут, тогда больше всего и теряют.
Решив остаться, Лебедев почти замуровал себя у Даниловых, обзавелся новым паспортом, на имя Егора Ивановича Базанова, и начал отращивать усы и бороду. Мотя стала у него связной.
Так, в глухой замкнутости, прошла первая половина зимы, заполненная собиранием сил, организацией порайонного комитета, поиском надежных квартир для собраний и явок, подготовкой «техники».
Во флигеле временно поселились два «квартиранта», поставленные на эту роль уже комитетом. Они приспосабливали в подполье помещение для типографии. А Федор Минаевич по указаниям Лебедева делал детали для печатного станка. Он переложил и во флигеле печь, соорудив в ней тоже отличный тайник, куда довольно быстро можно было убрать все приспособления «техники».
Уже к концу января все было готово, опробован станок — чугунный вал, прокатывающийся по рельсам, добыты шрифты, припасена бумага и краска. Не хватало только опытного наборщика. В эти дни по условному адресу и коду Лебедев получил сообщение от Арсения: едет на восток. В телеграмме был указан вагон и номер поезда. Лебедев подумал: красноярский вокзал не место для встречи. Купил билет и сам покатил на запад, до станции Зеледеевой, за восемьдесят верст от Красноярска. Здесь он дождался подхода пассажирского поезда, в котором ехал Арсений, и влез в вагон.
Стояли сильные морозы, и Лебедев оделся потеплее: в подшитые сарапульские валенки с красными ягодками на голенищах, в стеганые штаны, дубленый овчинный полушубок и шапку треух из рыжей собачины. Вокруг шеи он намотал связанный руками Моти шерстяной шарф, все время задиравший ему бородку кверху.
Лебедев, наверно, очень долго мог бы ходить по вагону, разыскивая Арсения, если так же преобразился бы и тот. Но Арсений ехал в обычном своем виде, и только вместо знакомой Лебедеву студенческой тужурки на нем была напялена блуза, какие носят техники и мастера.
В купе вагона третьего класса, где помещался Арсений, было людно и шумно. Его спутники резались в «дурака», азартно шлепали распухшими картами по крышке чемодана, поставленного на колени, а две толстые, румяные молодухи, обнявшись, напевали частушки, в последней строчке всякий раз чуть-чуть нескромные, и при атом маслено косили глазами на ухарски улыбавшегося им со второй полки мордастого парня. Можно было, приткнувшись в уголок, спокойно поговорить здесь, но Арсений потащил Лебедева в тамбур:
