Потолкуем лучше, как все это получится у нас, — предложил Терешпн. — Послушайте, товарищ Станислав…
И он обстоятельно стал рассказывать, как подготовлены рабочие шиверского депо и мастерских к началу стачки. Станиславу все очень нравилось. Он слушал, счастливо поблескивая своими мальчишескими глазами и все подергивая мягкие пряди волос. А когда Терешин заявил, что у них хорошо подготовлена, хотя и небольшая, боевая дружина, Стась не выдержал, потер ладошки, хлопнул ими и вскрикнул:
К оружию, граждане! На баррикады! — Но тут же прибавил торопливо: — Это не считайте, друзья мои, это отсебятина. Пока разговор только о забастовке. — Стась подумал немного, и веселая улыбка у него погасла, черты лица приобрели неюношескую резкость. — Впрочем, всеобщая стачка — это тоже почти открытый бой… Не знаю, товарищи, что я могу вам еще посоветовать, кажется, все у вас хорошо. Только больше засыпайте прокламациями. Всю станцию, весь город. Чтобы ощущением начавшейся революции — да, да, революции! — было наполнено все.
Где же нам взять столько прокламации? — спросил Лавутин.
С довольной улыбкой Стась повернулся к нему.
А я доставил вам целый тюк. Завез в больницу к Мирвольскому. Возьмите там.
Он поглядел на часы и стал прощаться. Натянул свое осеннее пальто, шапку-ушанку, ловким бантиком завязал длинные тесемки, вынул из кармана нитяные перчатки.
Ух! — сказал он, наклонясь в сторопу двери, словно собираясь протаранить ее своим высоким лбом. — А сейчас пока снова в драку с метелью, с морозом. А-ха, хорошо! Люблю. Как вы, готовы, Иван Герасимович?
Фельдшер все время молча просидел у печи, поглаживая ее теплую стенку сухими, костлявыми руками. Теперь он стоял, бодрясь, воинственно приподняв голову с острой бородкой. В своем меховом пальто, глубоких ва-леных калошах с застежками и в каракулевой шапке пирожком старик выглядел куда более мирно, чем принятая им поза. Пристукнув тяжелой кизиловой палкой по полу, он ответил стихами:
«Скачи, князь, до вражьего стану, а я и пешой не отстану».
Стась взялся за ручку двери:
Да! Во время всеобщей стачки особое значение будет иметь телеграф. Друзья мои, рекомендую вам на телеграфе Нечаева. Это муж моей сестры, и я ручаюсь за него головой. Правда, он не состоит в социал-демократической партии, но всецело сочувствует делу революции. Он даже из-за этого чуть не навлек беды на себя в Иланской, потому и уехал оттуда.
На себя? А на других? — спросил Терешин.
Его язык опасен только для него самого. Товарищей он никогда не подведет, — сказал Стась, исчезая в клубах морозного пара.
