Лакричник резвой рысцой добежал до своего уголка за забором, но, прежде чем стать там, решил проверить снежок, натрубленный у калитки: много ли уже в дом вошло приглашенных? И ахнул. На снегу четко отпечатались только два следа, но… людей, не вошедших в дом, а вышедших из дома! Один след, безусловно, самого Мирвольского, а другой, женский, этой девки. Стало быть, Мирвольский первый раз ходил искать квартиру для приезжей, во второй же раз отвел ее туда. И все, что осталось от ниточки, — Иван Герасимович…
А вдруг Мирвольский как раз для того и зашел за стариком, чтобы пойти с ним на новую квартиру? Надежды снова зашевелились у Лакричника. Не прозевать бы только! Скорее туда!.. Черт бы их побрал, этих революционеров! У них совершенно непонятные планы и поступки, а тут бегай, как скипидаром намазанный, взад и вперед по городу. Несмотря на мороз, Лакричник чувствовал, как горячие струйки пота потекли у него по спине. И опять, теперь в каком-то насмешливо-язвительном значении, пришли на память еще слова из Библии: «В поте лица своего будешь есть хлеб свой». Будешь ли? Киреев сказал, что платить станет только за действительно полезные сведения.
Соломенная стелька, добавленная в толщину, все-таки вылезает наряжу. Значит, дыра в заднике пробилась еще больше. И это за одну только ночь такой дьявольской беготни! Наддать, наддать надо шагу…
Но он опять опоздал. Мирвольский попался ему навстречу и, снова ломая расчеты и предположения Лакричника, шел один. Пропала ночь, пропали сон и деньги, которые было бы можно получить от Киреева!
Вернувшись к себе, Лакричник долго впотьмах сидел на постели, подперев щеки руками, и думал, думал. А что… — Мирвольский возвращался со стороны вокзала —…что, если он девку провожал на поезд? Стало быть, важное и спешное дело пригоняло ее сюда, если даже на ночь она не осталась у своего любовника. Кто знает, может быть, она-то как раз и возит сюда листовки? Торчать и. торчать надо теперь возле дома Мирвольского, ходить везде за доктором по пятам. Где-где, но здесь собака обязательно зарыта!
Но что же он сидит? Лакричник глотнул водки, всунул ноги в валенки и поспешил на вокзал. Он еще застал кассира, того, который продавал билеты на ночной поезд. Болтая ему всяческую чепуху и рассказывая сальные анекдоты, Лакричник постепенно выведал. Да, точно, среди немногих пассажиров на запад была и девица, похожая по описанию на гостью. Мирвольского. Она не покупала билета, а только компостировала его. Откуда ехала пассажирка, кассир не приметил, но станцию назначения он запомнил прекрасно: Красноярск… Это было явное «нечто». Оборвавшиеся ниточки хотя и по-новому, но опять стали связываться. Листовки печатают не здесь. На них и подпись, чаще всего: «Красноярский комитет РСДРП». Безусловно, их возят из Красноярска. И вот открылась прямая дорожка оттуда к дому Мирвольского. Легко и следить — все знакомые люди. Так ли уж бесплодно прошла ночь?
