Он вернул в памяти все события минувшего дня. И дня, что был до него. И всех дней этого месяца.
— Я умнее, — сказал он с горечью. — И я не сопьюсь, как несчастный Фа. Я не имею права. Но почему эти люди так безразличны к самим себе?!
Ман зажмурился и стукнул себя кулаком по голове.
— А если Ремесло и впрямь никому не нужно?.. Ему не составило большого труда вспомнить, что он
уже задавал себе этот вопрос. Прошлой ночью, на этом же самом месте. И ночью, что была до нее. И каждой ночью этого месяца.
Он нашарил в темноте простую сальную свечу, с которой никогда не расставался. Поставил ее перед собой в плошку. Простер над свечой руку с растопыренными пальцами.
— Ну, — сказал он почти умоляюще. — Ну же, давай… Я люблю этих людей, несмотря на все их дрянные качества. Я обязан их любить, и я люблю. Я живу для них и только для них. Так меня учили. Подай же знак!
Но знак не был подан.
Ман обошел свой дом кругом, придирчиво обследуя дыры в стенах. В одном месте ему удалось приладить отставший пласт камыша на место. Он потратил на это полчаса, сильно оцарапался и в тысячный раз зарекся заниматься не своим делом. Ремесло требовало от него полного, ничем не омраченного телесного благополучия.
Во дворе, прямо напротив входа, Сун-Середняк с помощником играли в «дважды шесть», устроив доску прямо на земле.
— Стены тоже нужно заделать, — промолвил Ман как бы самому себе, глядя поверх голов играющих.
— Мы договаривались только насчет крыши, — однако же заметил Сун. — И то я не уверен, что мне заплатят за эту работу. Видно, слабый я человек, безвольный. Ничего не стоит меня уговорить. А потом обмануть.
— Сгубит вас доброта, господин Сун, — подтвердил помощник, встряхивая деревянный стаканчик с костями.
— За стены я тоже заплачу, — сказал Май сквозь зубы.
— Хотел бы я видеть эти деньги, — хохотнул Сун, и помощник отозвался подобострастным хихиканьем.
Ман с трудом сдержался, чтобы не сказать что-нибудь обидное. Например, что Сун не так хорошо владеет своим Ремеслом, как кичится. Но это означало бы, что крыша останется дырявой. Надолго — если не навсегда. Ведь придется искать другого мастера. Либо, что неизмеримо хуже, заниматься ремонтом самому.
Поэтому Ман в тысячный раз проглотил обиду. «Я люблю этих людей, — упрямо повторял он про себя, прикрыв глаза, изгоняя из души леденящую ненависть. — Это их мелкие слабости, не следует придавать значения. И этот подонок Сун дорог мне как брат. Хотя у меня есть родной брат, которого я не видел пятнадцать весен и никогда не одаривал хотя бы малой толикой той любви, что я обязан разбазаривать этим гнусным тварям…» Он снова потянулся было за свечой, упрятанной в рукаве, но сразу понял, что совершает бесполезный поступок.
