— Полно, Гай, стоит ли к этому возвращаться, — отмахнулась она. — Все, что можно было сказать на эту тему, мы уже сказали. Я ведь тебя не осуждаю.
— Так зачем ты меня наказываешь?
— Бедный мальчик, я совсем не хочу тебя наказывать. Я не виновата, что… — Она пожала плечами. — С человеческой природой не поспоришь.
— Не понимаю.
— И не пытайся.
Слова ее прозвучали бы жестоко, не смягчи она их милой дружеской улыбкой. Каждый вечер, уходя к себе спать, она склонялась над Гаем и легонько целовала его в щеку. Едва заметное прикосновение губ — точно бабочка на лету задела.
Прошел еще месяц и еще, и вдруг оказалось, что миновали все шесть месяцев, еще недавно казавшихся бесконечными. Гай спрашивал себя, помнит она или забыла. Теперь он с напряженным вниманием отмечал каждое ее слово, каждый взгляд, каждый жест. Она оставалась загадкой. Она просила дать ей полгода на размышление. Что ж, он дал ей полгода.
Каботажный катер зашел в устье реки, доставил почту и проследовал дальше. Гай прилежно готовил доклады и письма, которые катер должен был забрать на обратном пути. Прошло три дня. Был вторник, а на рассвете в четверг лодка отбудет вниз по реке, чтобы захватить его на стоянке. Последнее время они мало разговаривали, разве что за столом, при слугах, и в этот день, как всегда, после обеда углубились в чтение. Но когда бой убрал со стола и ушел на ночь к себе, Дорис отложила книгу.
— Гай, мне надо тебе что-то сказать, — начала она вполголоса.
Сердце вдруг толкнулось о ребра, он почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
— Что ты, милый, не пугайся, не так это страшно, — засмеялась она. Но голос ее чуть дрожал.
— Ну?
— У меня к тебе просьба.
— Родная, я готов для тебя что угодно сделать.
Он хотел погладить ее по руке, но она отняла руку.
— Пожалуйста, Гай, отпусти меня домой.
— Тебя? — крикнул он в ужасе. — Когда? Зачем?
— Я терпела, пока могла. А теперь дошла до точки.
— И насколько ты хочешь уехать? Навсегда?
— Не знаю. Наверно. — Она собралась с духом. — Да, навсегда.
— О господи! — В голосе его послышалось рыдание.
— Не сердись на меня, Гай. Я не виновата. Я просто не могу.
— Ты попросила полгода. Я принял твои условия. Ты не можешь сказать, что я тебе докучал.
— Нет, нет.
— Я старался не показывать тебе, до чего мне тяжело.
— Знаю. Я тебе от души благодарна. Ты был очень добр ко мне. Послушай, Гай, я хочу тебе еще раз повторить, что не осуждаю тебя ни за какие твои поступки. Да, ты был страшно молод и поступил, как все. Что такое одиночество в здешних местах, мне понятно. Дорогой мой, мне тебя так жаль, так жаль. Я с самого начала знала, как будет, потому и попросила полгода. Здравый смысл мне твердит, что я делаю из мухи слона. Я безрассудна и к тебе несправедлива. Но, пойми, здравый смысл тут ни при чем, тут все мое существо возмущается. Когда я вижу эту женщину и ее детей, у меня ноги подкашиваются. И все, что есть в этом доме, и как подумаю об этой постели, в которой я спала… Ужас, гадость. Ты и представить себе не можешь, что я вытерпела.
