— Слушайте, ребята, а может, договоримся, а? У меня есть… — удар заткнул ему рот, не дав договорить.
— Говорить начнешь когда спросят, — наставительно сказала девочка.
Парень начал вязать его. Так же, как и обыскивал — быстро, но тщательно. На прощание ткнул носком ботинка под ребра:
— Лежи смирно! Чайка, пошли!..
…Я спокойно шагаю вдоль забора. Бежать нельзя — бегущего и заметят, и услышат издалека. Когда бежишь — грудь вздымается, сбивая прицел. А нам этого не надо. Нам спешить некуда. Спокойно шагать, РПК — у плеча, только стволом — вправо-влево. Взгляд на мушке, слух напряжен. Это кто там за углом ножищами бухает? Кто это куда это торопится? Не торопись, мишень! Ты это зачем, выродень поганый, комсомольскую красную косынку себе на башку нацепил? Ты что — девушка? Чуть задержал дыхание…выстрел — и нет косынки. И башки — тоже. Спокойно. Дышим дальше…
Топот копыт и прямо передо мной возникают двое всадников. Один тут же рушится с седла — Чайка аккуратно проделала ему третий глаз в середине лба. Второй было начал разворачивать лошадь — удрать, но у меня на него другие виды. Бросок…
Так, теперь главное — шею ему не свернуть. В смысле — совсем… Удар по уху… Вот так — ляг, отдохни…
— Вот только вякни, — спокойным шепотом сообщает Чайка, держа нож возле горла пленника. — Рот открой, выродень…
Тот выпучивает глаза, но рот открывает беспрекословно. Катя быстро впихивает ему в глотку скомканный кляп, потом выжидательно смотрит на меня. Я быстро спутываю выродня загодя приготовленным шнуром:
— Пойдем, Чайка. У нас еще мишени есть. Этот никуда не денется…
На деревенской площади пятерки сходятся. Так, потерь вроде нет, но…
— Старшим десятков! Доложите о результатах! Потери?
— Уничтожены двадцать шесть выродней, двое взяты живьем, потерь нет.
— Уничтожены девятнадцать выродней, пятеро взяты живьем, один ушел. Потери — двое раненых. Легко.
— Уничтожены восемнадцать выродней, четверо ушли. Товарищ старший звеньевой, их живыми брать тяжело — они большие и верхом! Потерь нет.
Пятеро ушли, уничтожено — шестьдесят три, живьем взято — семеро. Всего получается семьдесят пять. Наверное — все, хотя надо еще обыскать все дома и подвалы… А это еще кто? А-а, местные…
К нам боязливо приближается человек семь-восемь. Все бородатые, так что возраст определить трудно. Одежда — не очень, ну да это — дело поправимое. Сейчас выродней разденем, отстирают, ушьют и ладушки…
— Эта… Подобру-поздорову, ребятушки!
