- И вот входит в пещеру, где жил Юни, сердитый жрец и думает: попробую найти что-нибудь и проклясть Юни! Если мне это удастся, то я действительно великий жрец и никто лучше меня не может чтить заветы Шан. Юни поклонился ему до земли, как великому царю, а после усадил на циновку в самый почетный угол пещеры и предложил ему тарелку лапши, и к лапше еще морской капусты и папоротника. Это все очень-очень вкусно, - пояснил кхитаец Конану, который всем своим видом выражал недоумение: как можно угодить человеку, пытаясь накормить его пищей, по мнению киммерийца, предназначающейся для травоядных животных.
- Вот ест сердитый жрец, а сам смотрит по сторонам и все выискивает, за что бы ему проклясть Юни...
- И нашел? - спросил киммериец.
Ючэн радостно кивнул.
- О, да. Жрец таки проклял Юни за непочтительность. Святой забыл вытереть остатки пищи с ног своего почтенного гостя...
Конан выслушал с приоткрытым ртом, а потом запрокинул голову и оглушительно захохотал.
- Это же надо так жрать! - выговорил он. - Даже ноги забрызгал!
Ючэн прищурился так, что глаз на плоском лице вообще не стало видно.
- Вот ты смеешься, это хорошо. Смеющийся не станет убивать. Убивать плохо.
- А красть, по-твоему, хорошо? - спросил Конан, который на миг позабыл о том, что хотел стать королем воров.
Однако Ючэн не воспользовался этой промашкой молодого варвара и на полном серьезе ответил:
- Красть - тоже плохо, но лучше. Не будь как тот жрец, который сам нарушал заветы, а других проклинал.
- Я не мальчик, чтобы какой-то пройдоха из джунглей учил меня, что я должен делать, а чего я делать не должен, - сказал Конан, как только уяснил, что сказка закончена и больше ничего интересного не будет. Он обожал истории, но терпеть не мог поучений. - Между прочим, я давно уже расстался с материнской титькой и теперь соображаю самостоятельно.
- Притча не для мальчиков, - сказал Ючэн примирительно. - Притча для мужчин. Чтобы они слушали и мало-мало думали. У нас так положено. Для того и жрецы.
Конан рассеянно забрал из рук Ючэна последний пирожок и целиком отправил его в рот. Он чувствовал настоятельную потребность подкрепиться, а ничто так не улучшало настроения варвара, как еда. Иногда он даже думал, что еда - это единственная вещь в мире, не считая, конечно, битвы, которая всегда верна сама себе и не обманет.
- Ладно, кхитаец, говори, что за дело у тебя, - сказал он с набитым ртом. - Кажется, я должен что-то украсть? Теперь мне, как ты понимаешь, по-настоящему нужны деньги. Если ты дашь мне больше, чем я смог бы выручить за твою безделушку у шадизарских перекупщиков краденого, то я с радостью помогу тебе.
