– Здесь только вчера закончили снимать новую фильму «Три роковых выстрела», – тоном профессионального гида, пояснял Миронов. – После того, как проявят пленку, все эти декорации разберут.
Миронов легко ориентировался в этом лабиринте. Он уверенно провел Кольцова в другой конец павильона, и они остановились в тесной комнатушке. Оглядевшись, Кольцов понял: это была декорация капитанской рубки морского корабля. В ней было большое, во всю стену, стеклянное окно, за которым, нарисованное на холсте, плескалось море. Посреди комнатки возвышался штурвал. Он был совсем не декоративный, видимо его сняли с какого-то списанного за ветхостью или потерпевшего кораблекрушение парохода.
– Эту рубку пока не разбирают, – пояснил Миронов. – Осталась от «Пленников моря». В ней еще будут снимать фильму «Кровавые закаты» про пиратов.
Они уселись на вращающиеся стулья, которые тоже попали сюда со списанного корабля. Миронов молча смотрел на Кольцова, ожидая продолжения начатого возле «блошиного рынка» разговора. Кольцов же не торопился, он еще не совсем определился, как его начать. Он знал: порой не очень точно взятая в начале разговора тональность может свести его на нет. А он не имел права на неудачу.
В другом конце павильона гулко стучали молотки и топоры, весело перекликались французы-рабочие, что-то трещало, рушилось, падало, – шла будничная, неведомая Кольцову, киношная жизнь.
– Я хочу сделать вам предложение, которое поможет вам резко изменить свою жизнь, – начал Кольцов. – Наперстки вас вряд ли прокормят и почти наверняка приведут в тюрьму. Карьеру артиста вам начинать тоже уже поздновато, да и не очень я уверен, что такая перспектива вас греет. Франция, это я уже тоже понял, не стала вам матерью.
– Я вот уже три месяца только об этом и размышляю. С тех пор, как покинул Одессу и сошел на берег в Марселе, – вытряхнув из пачки папиросу, Миронов закурил и, щурясь от едкого дыма, сказал: – Не тратьте время и слова на предисловие. Приступайте прямо к делу. Только если вы предложите мне, к примеру, убить французского премьер-министра Жоржа Клемансо, я откажусь. Это, как вы понимаете, шутка, но и не совсем. В последней моей ипостаси я все-таки честный аферист, а не убийца. Боюсь крови. И заметьте, я никогда никого не беру за горло, деньги мне отдают добровольно. Иногда даже говорят «спасибо».
– Я видел. От таких благодарностей почему-то болят ребра.
– Мои ребра натренированные. За убийство же в этой доброй и гуманной стране рубят головы. А мне пока моя голова не надоела.
