Листвы так мало, только надо верить
В жизнь на весеннем солнечном ветру,
Услышав – даже близко – равномерный
Звук топора в седеющем бору.***
Месяц уснул на трубе сонной хаты,
Спят отраженья на струях воды.
Снова деревья в сияющих латах,
Как сторожа, охраняют сады.
Гляну я в поле из-под ладони –
Пламя бушует за близкою тьмой.
Кони ночлежные, алые кони
Лунные искры щиплют с травой.
Всем хорошо. А моя белоснежка
Полем не выйдет у лозняка,
Не прибежит озорно или дерзко,
Бульбину не покачает в руках.
Не прибежит одарить меня взглядом,
Сесть, чтоб спиною почувствовать стог,
Не позовёт, чтобы сел с нею рядом
И от беды неизвестной берёг.
И не прикроют очей её сонных
Руки мои, как тогда, как тогда...
Очень далёкие перегоны,
Очень медленные поезда.
***
И прощай! Не надо сожалений.
Что мне в них, когда себя таим?!
Светит же любви твоей смиренье
Лунным светом, – значит, не своим.
Руки у тебя – из давней сказки,
Только доброта – не для меня.
Что мне в солнце, коль оно без ласки?!
Что в устах твоих мне – без огня?!
***
Строка бесспорна и беспечна,
Тому, кто слаб, она – как щит...
Не исчезать поэтам вечно, –
Их песня вечная хранит.
Когда я из юдоли горя
Уйду, не кончив лучший сказ, –
Мир повторит меня в просторе,
Как повторял уже не раз.
Как звёзды, реки и озёра, –
Те, что я в вечность заберу.
Мир повторит
Меня в просторе...
Ну а не мир, так Беларусь.
Мне – хватит...
***
Был. Есть. Буду.
Ибо я, словно проклят когда-то,
Живу бездонной тревогой,
Ибо сердце моё распято
За все миллиарды двуногих.
За всех, кто землю на борозды пашет,
Кто в горячем аду металла,
За всех, кто сражался с горем нашим,
За всех, кто живёт и кого не стало.
За всех, кто лишь кровью своей про невзгоды
Пишет. А рабство души для кого – не дорога.
Кто за край свой родной и за все народы
Восстанет даже на Бога.
За всех, кто в пламени сёл сгорели,
Презирая и боли свои, и страхи.
За всех, кто бесстрашием в небо смотрели
С баррикады,
Из пущи
И с плахи.
Кто со смертью беседует с глазу на глаз,
С её улыбкой приветливо-льстивой,
И всё ж презирая безверия наглость,
Храм воздвигает счастливый.
А когда он гордо сверкнёт в зените
И сиянием сбудется общая радость,
Вы с распятого сердца каплю возьмите.
Последнюю.
Больше не надо.
И пускай она скромно в сторонке где-то
Догорает, как будто заживо,
На граните любови,
На граните рассвета,
На граните величия вашего.
***
Николаю Гринчику
По-над шустрою Щарой,
по-над щедрою Щарой.
