Когда Угнюс подробнее рассказал ему, что произошло в автобусе, двоюродный брат сплюнул и произнес:
— Можешь поздравить… Мы оба влипли.
— А ты что натворил?
— Понимаешь… Дома у нас сейчас осадное положение. Мать откопала бинокль, часы, ну и еще кое-какую мелочь… Кастуте, может, и сама толком не помнит — она мне их раньше обещала, если помогу огород вскопать…
Угнюс сразу усек, что Рамунас привирает.
— Она же не отдала их тебе, — на всякий случай уточнил он, — ты ведь самовольно взял, правда?
— Ай, не будем теперь мелочиться. Плевать… Я могу и вернуть, коли потребуется. Но если ты хочешь, чтобы я тебя защищал от Диндериса, ты тоже мне помоги.
— Как?
— А ты скажи моей маме, что Кастуте тогда, ну, у вас на дне рождения, когда уже уезжала, вдруг вспомнила… И сказала…
— Что сказала?
— Ты что — не выспался, совсем ничего не соображаешь? Сказала, что бинокль, часы и портсигар отдала мне… Скажи — стояла вот так, протирала очки, вспомнила и сказала… Извинилась и пообещала вам что-нибудь другое подыскать… Подтверди моей мамане, а?
— Кто его знает, вряд ли она меня станет спрашивать.
— Да я же ей сам говорил, чтобы у тебя узнала. Сказал, что ты подтвердишь, понял?
Угнюс нерешительно покачал головой:
— Я, наверно, не смогу, Рамунас… Может, что-нибудь другое вместе придумаем.
— А ты знаешь, что Дарюс через окошко нам показал?
— Что?
— Вот так двумя пальцами сделал… А тебе хоть известно, что это означает? Крышка тебе, крышка!
Дядя Пятрас им посигналил. Цистерна была наполнена.
В купе плацкартного вагона, где расположился Аудрюс, на верхней полке спал старик, подстелив спальный мешок. Аудрюс все поглядывал на него и никак не мог сообразить, кого тот ему напоминает. Загорелое лицо, седые, ровно зачесанные от макушки по всей голове волосы, длинные белые усы, острая бородка…
Наконец он вспомнил — да ведь старик похож на режиссера Мильтиниса! Мама о нем не раз рассказывала и отцу, и гостям. Аудрюс даже листал как-то книгу о Мильтинисе, там было много фотографий, потом видел его еще по телевизору… Вот повезло, так повезло, если это и впрямь он! Может, нарочно оделся попроще… Внизу на полу старые разбитые башмаки, рюкзак… Колесит себе по всей Литве и поглядывает одним глазом на людей.
Старик повернулся на другой бок и вдруг спросил:
— Парень, а где я тебя мог видеть?
Аудрюс пожал плечами.
— Ты так уставился… Что, знаешь меня?
— Нет, — ответил мальчик. — Просто вы очень похожи на одного режиссера.
