Она выполоскала платок в ведре. Теперь мальчик стал чистым, от него не воняло, но рубашка у него была мокрой, облепляла грудь, и он дрожал от поднявшегося к вечеру ветра.
— Лучше сними рубашку,— посоветовала она.— От сырой рубашки можно заболеть. Я дам тебе мою фуфайку. Она тебе немного велика, зато станет сразу теплее...
Но он только смотрел на нее и молчал. Она вздохнула: что толку с ним говорить, когда он ничего не понимает? Тем не менее все равно придется рано или поздно решить, как поступить с ним дальше.
Она вылила воду из ведра и положила сушить платок на камни. Солнце уже совсем скрылось, и лишь над горизонтом еще тянулась светло-желтая полоса. Небо было покрыто легкими перистыми облаками и казалось мраморным. Наступило время ужина, ей пора домой. Опоздай она хоть на десять минут, тетя Элис начнет волноваться, а если тетя Элис волнуется, она способна позвонить в полицию.
Еще раз вздохнув, Мэри повернулась к мальчику.
Он снял свой пиджак и теперь расстегивал рубашку.
Сначала она даже не придала значения этому факту, ибо мысли ее были заняты тетей Элис и полицией. И вдруг ее словно громом поразило.
— Значит, ты все время понимал, о чем я говорю?
Он ничего не ответил. На его личике не было никакого выражения, словно он снял его вместе с рубашкой. Он протянул тонкую дрожащую руку за ее фуфайкой, и, только когда она, сняв с себя фуфайку, отдала ему ее и он через голову натянул ее на себя, он, наконец, заговорил.
— Я не из Пакистана,— сказал он.
Мэри, стояла раскрыв рот и смотрела на него.
— Я из Кении. Меня зовут Кришна Патель. И я британский подданный.
Он стоял в ее фуфайке и больше не выглядел ни худым, ни испуганным, а, скорей, сердитым и гордым. И вдруг Мэри тоже рассердилась. Какой обманщик! Она припомнила, как утешала его, успокаивала, говорила так ласково, как ни за что не стала бы говорить с человеком, который понимал по-английски, и сразу почувствовала себя униженной и оскорбленной.
— Гадкий ты мальчишка! — прошипела она. — Ты поступил подло!
И она с угрозой сделала шаг к нему, но он не отступил, а стоял, как стоял, и только глаза его расширились от удивления.
— Зачем же ты притворялся? —спросила она.
Но не успел он ответить, как из прохода между кабинами прямо на них выскочил Саймон. Он задыхался и так побледнел, что веснушки у него на лице казались выпуклыми.
— Идут!—еле выговорил он.— Идут по пляжу...
И так как Мэри с мальчиком оставались неподвижными, он схватил мальчика за плечи и втолкнул его в кабину.
