- Да, естественно.
- В каких отношениях с ней находитесь?
- Ни в каких.
- Барон, не пытайтесь ничего скрывать.
- Я не пытаюсь, майор. Я ухаживал за ней два года назад, затем был сослан. Между нами никогда не было мало-мальски серьезных отношений. Я был увлечен ею, но покажите мне молодого аристократа, который ею увлечен не был. Повторяю, это было два года назад.
Майор кивает.
- Как поднадзорного ссыльного, барон, я обязываю вас известить Комитет безопасности королевства о возможном появлении в вашем поместье вышеназванной особы. Равно известите нас и о возможных звонках или почтовых отправлениях от нее. Можете передать информацию через дежурного офицера надзора или напрямую.
Я киваю, ничего не говоря. Вот это номер!
Трое в зеленом поворачиваются и исчезают.
Я ложусь и в задумчивости смотрю в потолок. Почему Комитет разыскивает Лиину у меня? Вернее, почему они решили, что она непременно обратится ко мне?
В спальню проскальзывает Талу, опускается на колени возле моей постели.
- Что тебе? - спрашиваю я его.
- Господин, - шепчет он. - Я все слышал.
- Ну и что же? Я знаю, что ты все всегда слышишь, даже то, что для твоих ушей не предназначено.
- Господин, а я знаю кое-что.
- Боги мои, и это меня не удивляет, - пожимаю я плечами и с притворным гневом беру мальчишку за ухо. - Ну, что ты там такое знаешь?
- Я знаю, что госпожа, о которой они говорили, сегодня звонила.
- Как? А почему ты меня не соединил?
- Вы сами мне приказали днем вас не будить, всех звонящих посылать к чертям.
- И ты послал ее? - ужасаюсь я.
Мальчишка скромно ухмыляется.
- Нет, господин. Я спросил, может ли она перезвонить. Она сказала, что нет. Я спросил - может, господин барон сам ей позвонит? Она сказала, что ей позвонить некуда, но она просто хотела знать, дома ли господин барон. И положила трубку.
- А-ха... - задумываюсь я, вновь ложась на спину. Ухо Талу я отпускаю. Он не спешит уходить, и я знаю, почему: он боится спать один в темноте. - Ладно, можешь лечь тут, - милостиво говорю я ему. Он в восторге кланяется, на секунду исчезает, возвращается со своим одеялом и устраивается на мохнатой шкуре, которая покрывает пол в спальне. Через минуту он уже крепко спит, посапывая носом.
Я продолжаю думать, но теперь мои мысли принимают более определенный оборот. Лиина в опасности, она скрывается, это ясно. В наше время удивляться этому не приходится. Но почему так произошло? Что заставило ее скрываться? В чем могут ее обвинить? Предупредила ли она беспочвенный арест или действительно замешана в чем-то? Я вспоминал, как блестели ее глаза, когда я рассказывал ей о космических полетах, о том, как на орбите Красной луны лазерным лучом сбил огибавшую наш маленький спутник боевую ракету, которая должна была устремиться вниз, к нашим островам - последнюю атомную ракету Смаргуды... Ее очень интересовало все, связанное с боями в космосе. Как она отличалась этим от других, глупых и напыщенных девиц, для которых не существовало божественной красоты космоса, многоцветных зорь в верхних слоях атмосферы, пепельно-розового кривого горизонта ледяной Красной луны, ослепительного выпуклого шара Белой луны... Мой мир, мир бешеных скоростей, мир безмолвных погонь, оранжевых факелов черных ракет, метеоров и радиационных полей, белых бетонных плит боевого космодрома Ллионоо, мир, от которого я отлучен - теперь, видимо, навсегда. Я вспомнил, как рассказывал о своей погоне за летающей тарелкой, как я видел соединение летающей тарелки с ее гигантским кораблем-маткой на геостационарной орбите, о том, что летающие тарелки не оставляют следов на экране локатора, их можно видеть только визуально, но они есть, я видел их неоднократно... Она смотрела на меня так, как никогда не смотрела ни одна женщина в мире, и слушала, слушала... Действительно слушала, а не вежливо выслушивала. Как та корова, Иггвоо:
