Арсентьев едва не задохнулся: «Та-ак, кто же это писал?»
Он судорожно перелистал блокнот, хотел добраться до владельца. И увидел, что в блокноте характеристики на весь класс. Так выглядел я: «А. Остролуцкий. Человек сложный. У него большие уши. Странно. Человек с маленькими ушами злой и хитрый, а с большими — добрый или растяпа. Он иногда такой, иногда другой. Часто у него бывают невозможные запросы, часто он хвастун, часто делает вид, что умнее всех. Ему очень помогают его друзья — Сивец и Мельников. Они для него, как зеркало в прожекторе. Дружить с ним, наверное, трудно, хотя почему-то дружат с ним лучшие ребята в классе. Тип интересный, надо присмотреться…»
Про Отшельника было сказано мало и человечно: «М. Сивец. Самый спокойный в классе, неразговорчивый. Много молчит, а если скажет — Мысль. Жаль, что редко. Прозвище Отшельник точное, он сам, наверное, его выдумал».
Характеристики в большинстве были убийственно точны, и все же и все же… был в них какой-то сдвиг… больше резкости и злости, чем нужно.
— Даян! — позвал Арсентьев дружка. — Ты про себя все знаешь? На, прочитай эту характеристику!..
«А. Даянов. Глупый и угодливый. Носит портфель своего «хозяина» — Арсентьева. Он собачка только с Арсентьевым, а с девчонками собака. Такие, как Даянов, пишут на заборах и подкладывают кнопки на стулья. Если бы нашелся в классе сильнее и грубее Арсентьева, перебежал бы к новому «хозяину». Невозможно противное лицо».
— Витек!.. Кто это?..
— Тихо, — предупредил Арсентьев оскалившегося Даянова. — Это Ирка Махалина!
— Я ей, писательнице…
— Сказал, тихо! Нам ее нельзя бить, как-то по-другому бы…
— Дать каждому прочитать про себя, — злобно предложил Даянов.
— Не каждому, а… выбрать надо, кому дать!
Всю перемену они перебирали кандидатуры кому показать. Отшельника, Сережку и меня исключили.
Каждый веселился, рассматривая собрание портретов, пока не находил себя. До этой страницы все было хорошо, все было верно — «точно ведь подмечено», — но тут: что-о, разве это я? Как она посмела, Махалка неумытая!
Класс загудел, в воздухе носилось что-то зловещее. Группы, разговоры, многозначительное молчание, когда подходит «не тот».
И, в конце концов, даже те, кто не держал блокнота в руках, но знал о его существовании, поверили, что все в блокноте выглядит уродливо. К шестому уроку класс раскалился.
И вот наступил час мщения. Нас оставили на классный час. Даянов еще в учительской посвятил Нину Михайловну, классную руководительницу, во все подробности.
