Рулон рухнул на площадь с тяжелым, погребальным гулом - и застыл, словно мертвое тело.
Набежали какие-то люди, нацепили на линолеум черные одежды, впихнули в неведомо откуда взявшийся гроб - и так же стремительно скрылись, унося, его.
Толпа оживленно шумела, но тихий плач послышался Водяному, плач веселого свистуна, Соловья-Разбойника.
Не разбирая дороги кинулся наш герой за ним, чтобы хоть у него спросить, понять... и в это время... и в это время его настигло очередное "вдруг".
*
Несомненно, другие люди ходили, глядя себе под ноги, да и все ямы-колдобины на своем пути они, конечно же, знали наизусть, а Водяной...
В шуме и толчее не обращал он внимания, куда ступает, вот и потеряли ноги опору, поехали по какому-то склону, и... рухнул наш герой куда-то вниз, в овраг! И такой это овраг оказался, что не за что было на склонах уцепиться: не щетинились они травами да кустами, а жгли и кололи испуганные ладони, и, лишь съехав на самое дно, рассмотрел потрясенный Водяной, что овраг-то весь заснежен! Да, именно заснежен, хотя до зимы еще жить да жить, хотя наверху являет свою усталую щедрость осеннее солнце, и трава еще не пожухла, и лист еще трепещет, и Обимур не трогали забереги. И все-таки - снег!
Белые сугробы, ледянки среди них. В толстом куржаке дерево, что принагнулось над ленточкой светлой водицы, тихо струящейся из подножия оледенелого, слюдяного склона. Заиндевелая жердочка над пузырчатым студенцом. Глиняная кружка в снегу - подходи, зачерпни воды...
Озноб пробрал Водяного - не от зимней нежданной-негаданной стужи, не от того, что легко одет. Родимая, душа его и жизнь, вот она! Соскучился он по воде за этот тяжкий день, словно дитятко малое по родительнице своей! Пал на колени в чистый снег, потянулся всем телом к запаху свежести... И услышал, как за спиной тихо скрипнули шаги.
Водяной вскочил, оглянулся. Кто это?.. Как он сразу не приметил?
Рядом с ним в белой глубине потайного овражка стояла женщина. Не молодая, не старая - на исходе бабьего веку. Ростом не мала и не велика, но статная, сильная. Румяная, сероглазая, с тонкой дорожкой пробора в русых, с сединками, волосах. Приметив взгляд Водяного, она надвинула на лоб белый сбившийся было платочек, а сверху принакрылась большой черной шалью, перекрестив ее концы на груди. Одета женщина была в потертый тулупчик, на ногах - валенки. Рядом в снегу лежал клетчатый узелок, к стенке оврага прислонился посох-помощник. За пояс заткнуты варежки пушистые. И весь вид у нее такой, будто забрела она сюда на своем далеко лежащем пути, да и задержалась невольно. В руках странница держала баклажечку, бока которой темно сверкали брызгами.
