Впереди залаяли собаки.
— Вон усадьба твоего отца, — сказал Кариомер.
— Путь был долгим, — ответил Арминий. — Наконец-то я добрался до отчего дома. Здесь я и останусь, пока не придумаю, как поквитаться с Сегестом за оскорбление, которое он мне нанес.
Стоило Арминию с Кариомером выйти на открытое место, как навстречу им, рыча, лая, скаля внушительные зубы, выбежали четыре или пять здоровенных, мохнатых, похожих на волков псов. То были псы римской породы, но любой пастух или земледелец не пожелал бы лучших. Еще у римлян имелись маленькие собачки, служившие забавой для женщин и детей. Таковы римляне, превращающие в игрушки хороших рабочих псов. Дай им возможность, и они проделают то же самое с народом Арминия.
Арминий прикрикнул на собак, хотя сомневался, что окрик их усмирит. Его слишком долго не было дома, и на всякий случай он взялся за рукоять меча. Если псы начнут наскакивать, придется защищаться, чтобы не дать себя искусать. Кариомер, очевидно, еще больше опасался сторожевых собак: он уже обнажил клинок и расставил ноги, приготовившись нанести удар.
Но окрика Арминия оказалось достаточно. Собаки остановились, и две из них — этих Арминий узнал — склонили набок мохнатые головы. На их мордах появилось такое выражение, что Арминий не удержался от смеха: собаки походили на людей, которые силятся что-то вспомнить. Может, они узнали его по голосу? Или по запаху?
Ему вспомнилась история, поведанная одним римлянином: тот пересказал греческую поэму, которая повествовала о верном псе, вспомнившем своего хозяина. Хозяин вернулся домой после многолетних странствий, и пес, узнав его, умер.[4]
Арминий мало знал о греках, но, судя по всему, римляне считали их очень умными. Поскольку германцы были того же мнения о римлянах, греки и впрямь были умны… Не так ли? Хотя… Если греки действительно такие умники, почему всем заправляют не они, а римляне?
— Привет, Копье. Привет, Быстрый, — серьезно сказал Арминий и почесал собак за ушами.
Они позволили себя приласкать, а будь на месте Арминия чужак, не избежать бы ему укуса. Остальные собаки, которые выросли или родились уже после отъезда Арминия, смотрели на Копье и Быстрого, словно удивляясь, почему они так привечают незнакомца.
Вот и некоторые германцы привечали римлян, и к таким германцам относились брат Арминия и Сегест. Сегест никогда не скрывал своей симпатии к Риму. Он утверждал, что Германия больше выиграет, чем проиграет, оказавшись под сенью крыл римского орла. Арминий и раньше сомневался в его правоте, а теперь яростно отвергал любое мнение Сегеста лишь потому, что то было мнение отца его невесты, который предал его.
