Что же касается Арминия, он в любом случае предпочитал привычную обувь, да и лесные тропы были ему милее мощеных римских дорог. Хотя такие дороги были гладкими, без ухабов и рытвин, но помаршируй по ним от рассвета до заката — и к ночи кажется, будто твои ноги превратились в камни, по которым шагали.
Кроме того, Арминий любил тропы, следовавшие изгибам местности, а римские дороги напоминали туго натянутые струны. Если на пути такой дороги попадалось болото, римляне его засыпали, если вставали холмы — сравнивали их с землей. В этом они были упорны и изобретательны, как и во всем остальном.
Однако когда Арминий попытался изложить свои мысли Кариомеру, соплеменник его не понял.
— Что плохого в том, чтобы воспользоваться коротким путем, если есть такая возможность? — спросил он.
— Но ведь землю, со всеми ее неровностями, сотворили боги. Как же боги могут любить римлян, коверкающих их труды? — возразил Арминий.
В ответ его спутник лишь пожал плечами.
— Если боги не любят римлян, почему, по-твоему, римляне набрали такую силу?
Вопрос был не в бровь, а в глаз. Некоторое время Арминий шел молча, пока наконец не придумал ответ:
— Должно быть, боги решили дать нам достойных в сражении противников, не иначе. Сам посуди, будь наши противники жалкими слабаками, разве мы могли бы добыть славу, победив их? Куда там! Настоящему воину нужен враг ему под стать, могучий и грозный.
Кариомер хмыкнул.
— Но что будет, если эти сильные враги окажутся слишком сильны? Что будет, если они нас одолеют?
— Тогда нас обратят в рабов, — ответил Арминий. — И наших матерей, и наших сестер, и наших дочерей, и наших жен.
Кариомер поежился, на что и рассчитывал Арминий. Его народ куда больше страшило, что их женщины попадут в рабство, чем что попадут в рабство мужчины. Германские сказители воспевали битвы, перелом в которых наступал в тот миг, когда женщины терпящей поражение стороны обнажали грудь и предупреждали своих мужей: их жен вот-вот обратят в рабство. Тем самым женщины вдохновляли воинов сражаться с отчаянной яростью. Племя, захватывавшее у другого племени заложниц благородного происхождения, держало своих соседей в оковах прочнее железных цепей.
— Значит, нам нельзя проигрывать, — сказал Кариомер.
— Мы и не проиграем, — заявил Арминий.
Однако уверенность его была скорее показной, чем искренней.
С тех пор как Арминий отправился учиться военному искусству легионеров, влияние Рима в Германии заметно усилилось; а если вспоминать времена его детства — усилилось во много раз. В Германии из рук в руки переходили римские монеты: торговля на деньги стала для всех привычной, хотя еще недавно германцы знали только меновую торговлю. Вообще-то римский образ жизни имел множество преимуществ. В лагере Арминий получал вино лучше, чем то, которым угощали его некоторые из знатных германцев, когда он навещал их в качестве командира вспомогательных римских войск. Когда соотечественники узнавали, что он сражается на стороне римлян, многие принимались изъясняться с ним по-латыни, хотя зачастую владели этим языком с горем пополам. Если это не первые признаки рабства, тогда что же такое рабство?
