— Ребята! — укоризненно посмотрела на них Флора.
— Дэмпси всегда дрался как пантера. Нанося удары, он танцует, плетет кружева. — Гурски сидя продемонстрировал, как он это делает. Котелок слетел с его маленькой, опрятной головки. — У него в каждом кулаке — разрушительный удар. — Гурски наклонился за своим котелком. — У него сердце раненого льва.
— Осмелится выйти на ринг с Джо Луисом — уж ему основательно достанется. — Флэнеген нашел что-то очень смешное в своих словах, просто покатился от хохота, игриво шлепнув Гурски по физиономии — котелок снова слетел у того с головы.
— Ты, кажется, забавный человек, — сказал Гурски, наклоняясь за котелком. — Очень забавный.
— Твой главный недостаток, Юджин, — ответил Флэнеген, — это полное отсутствие чувства юмора.
— Видишь ли, я смеюсь, только когда смешно. — Гурски отряхивал свой котелок.
— Разве я не прав! — повернулся Флэнеген к Флоре. — Как ты считаешь, есть у Юджина чувство юмора?
— Юджин — очень серьезный человек, — рассудила Флора.
— Пошел к черту! — вырвалось у Гурски.
— Эй, легче на поворотах! — Флэнеген похлопал приятеля по плечу. — Со мной нельзя разговаривать в таком тоне.
— А-а-а… — протянул Гурски.
— Ты не умеешь спорить как настоящий джентльмен! — возмущался Флэнеген. — И это очень тебя портит. Все мальчишки этим грешат.
— А-а-а-а!
— Подросток, чей рост меньше пяти футов шести дюймов, вступая в спор, обязательно нервничает, волнуется. Разве я не прав, Флора?
— Это кто нервничает?! — закричал Гурски. — Я просто констатирую факт. Дэмпси вытряхнет все из Луиса, как вытряхивают пыль из ковра. Вот что я хотел сказать.
— Ты слишком шумишь, — заметил Флэнеген, — ну-ка, сбавь тон.
— Я видел их обоих, и того и другого! Своими собственными глазами!
— Ну что, черт подери, ты знаешь о боксе, а? — завелся Флэнеген.
— «О боксе»! — Гурски даже задрожал всем телом от негодования на своем крохотном откидном сиденье. — А ты знаешь много не о боксе, а о драке, когда с пистолетом в руках поджидаешь в конце темной аллеи подвыпивших бродяг.
Флэнеген зажал ему рот рукой. Второй схватил его за горло.
— Заткнись, Юджин, я требую, чтобы ты заткнулся!
Глаза у Гурски полезли на лоб. Громадная рука не давала ему дышать. Но Флэнеген тут же ослабил хватку и, вздохнув, убрал руку.
— Вот что, Юджин, ты мой лучший друг, но иногда я советую тебе держать язык за зубами.
— Послушайте, — попыталась утихомирить их Флора, — мы ведь едем на вечеринку. А вы сцепились, как две гориллы — большая и маленькая.
