— Ну, едем в Мексику! — с места в карьер начал он.
— Сядь, — указал на высокий стул рядом Датчер, — и приведи мне какие-нибудь убедительные аргументы. Долли, ты выглядишь потрясающе!
Долли выглядела как всегда — худая, с заурядной внешностью, нервная, — но Датчер всегда был весьма осторожен в этом городе великолепных женщин, старался быть галантным и обычно ей льстил.
— Отдай мне Долли, — предложил он Макамеру, — и я поеду с тобой в Мексику!
Долли засмеялась, — от ее высокого, пронзительного смеха Датчеру всегда становилось немного нехорошо.
— Несчастный Датчер, — заверещала Долли, — несчастный, одинокий Датчер!
— Найди мне девушку, — вдруг сказал Датчер, даже не соображая, когда и для чего он это выпалил, — и я поеду с тобой.
— Побойся Бога, Датчер! — взмолился Макамер. — Сегодня суббота, восемь часов вечера — уик-энд, День труда…
— Я руководствуюсь лишь высокими моральными соображениями, — продолжал Датчер. — Мне нужно будет с кем-то поговорить.
— У тебя куча девок! — отбивался Макамер.
— Они мне надоели! — упорствовал Датчер. — Сегодня я устал от них. Подумай: война, «Убийство в полночь», непостоянство мужского характера, — вот я и удрал от них. Сегодня я в другом настроении. Хочу видеть перед собой новое, незнакомое лицо. — И принялся для большей убедительности широко размахивать руками, развивая свою тему, хотя уже почти раскаялся, что завел этот глупый разговор о девушке. — Мрачновато-задумчивое, страстное, с циничными глазами, в которых мелькает отчаяние, нагловатые, презрительные, обещающие бурю сочные губы, отброшенные назад черные волосы…
— По-моему, он хочет какой-то женский персонаж из пьесы Томаса Вулфа1,- предположил Макамер.
— Женское лицо на уик-энд, — все больше распалялся Датчер, чувствуя, как весело бегает у него во рту язык, обильно смоченный ромом «Коллинз», — лицо трагическое, терзаемое виной за массовые убийства, за мир, в котором совершаются кровопролития в таком огромном масштабе…
Долли живо соскочила с высокого стула.
— Я позвоню Максине!
— Кто она такая, эта Максина? — спросил усталым голосом Датчер.
— Очень красивая женщина, вот увидишь, — объяснила Долли. — Актриса, играет в «Рипаблик».
— Боже мой! — промычал Датчер.
— Нечего быть снобом! — убеждала его Долли. — Дай-ка мне никель!
Макамер протянул ей монету в пять центов.
— Очень красивая, — повторила Долли. — Только что приехала из Нью-Йорка, и, может, сейчас ей нечего делать… — И направилась к телефонной будке.
