— Хэрриэт! — снова завопила нянька. — Немедленно прекрати или простоишь у меня в углу целый день! Приказываю тебе немедленно прекратить!
Эта женщина — француженка; такого чудовищного французского акцента, как у нее, Эндрю в жизни не слыхал.
Девочка расплакалась:
— Ма-ама! Ма-ама! Она хочет меня поби-ить!
Девочка ненавидела гувернантку, и та платила ей тем же. Обе постоянно жаловались матери.
— Ты маленькая лгунья! — визжала гувернантка. — И вырастешь — тоже будешь лгуньей, только большой! На тебе уже крест пора поставить!
— Ма-а-ма-а!.. — завывала малышка.
Наконец обе вошли в дом, и воцарилась желанная тишина.
— Чарли-и, — кричал мальчишка на бейсбольном поле, — ну-ка, брось мне мяч! Чарли-и, слы-ышишь?
Раздались четыре телефонных звонка; мать его подняла трубку, вышла к нему на веранду.
— Там тебе звонят из банка, хотят с тобой поговорить.
— Не могла сказать, что меня нет дома? — недовольно заворчал Эндрю.
— Но ты же дома! — возразила мать. — Откуда мне было знать, что…
— Ты права, ты абсолютно права! — И Эндрю свесил с кушетки ноги и сел.
Пошел к телефону, в столовую, поговорил с чиновником.
— Вы превысили свой кредит на сто одиннадцать долларов, — сообщил ему банковский служащий.
— Я считал, у меня около четырехсот долларов.
Эндрю скосил глаза на мать: сидит напротив на стуле, руки сложены на коленях, голову чуть наклонила — не дай Бог пропустить хоть слово.
— Вы превысили свой кредит на сто одиннадцать долларов, — настаивал на своем служащий.
Эндрю вздохнул.
— Во всяком случае, я еще раз все проверю, — пообещал он и повесил трубку.
— В чем дело? — насторожилась мать.
— Превысил банковский кредит на сто одиннадцать долларов, — нехотя объяснил он.
— Какой позор! Нужно всегда быть осторожным в своих действиях!
— Да, знаю, — огрызнулся Эндрю, возвращаясь на свою веранду.
— Ты ужасно безалаберный! — не отставала мать. — Как это не уметь следить за своими сбережениями?!
— Да, конечно, — согласился Эндрю, снова опускаясь на кушетку.
— А теперь поцелуй меня! — потребовала она.
— Это с какой радости? — поинтересовался он.
— Без всякой особой причины, — засмеялась она, — поцелуй, и все.
— О'кей! — И поцеловал.
Она на секунду удержала его в своих объятиях, потом он опять опустился на любимую кушетку; она дотронулась пальцем до его глазницы.
— У тебя круги под глазами…
— Да, ты права…
Она еще раз поцеловала сына и ушла в глубь дома. Эндрю закрыл глаза; из дальнего конца дома до него донесся шум включенного пылесоса, — от этого противного визга все мышцы напряглись. Он встал и решительно направился в спальню, где мать возила эту адскую машинку взад и вперед под кроватью: стоя на одном колене и наклонившись, рассматривала — сколько же там, под кроватью, скопилось пыли и грязи…
