– Что, падре? Выискиваете больных? Я все слышал… вам не страшно за вашу душу? – насмехался довольно открыто этот здоровяк.
В мире должно было многое измениться, чтобы ему, отцу Марку, кто-то посмел в его собственном приходе подобным тоном высказывать.
– Сын мой, Бог всем нам судья. – Пряча возникающее негодование, сказал отец Марк. – Но я призван Богом позаботиться о пастве. И забота моя не только о душах, но и телах бренных кои в случае смерти надо подобающим образом предать земле. И меня удивляет твоя насмешка, когда я лишь выполняю долг свой. Разве я посмел смеяться над тобой, когда ты, подтачивая детали резьбы на скамьях, делал это грубым топором, а не резаком для дерева…
– Слишком вы увлекаетесь заботой о телах, падре. – Грубовато сказал столяр и сел за стол, в ожидании, когда жена подаст ему завтрак.
– Мне сложно уловить мысль твою, сын мой. – Отец Марк начинал терять терпение, да и полученная информация требовала немедленной проверки.
– Да что там улавливать. Повесили это чертово знамя на воротах и выжидаете тут сидите, когда мы все передохнем. О ком вы заботитесь? Или это и есть ваша забота, падре? Мара, подавай уже. Я должен за верстаком стоять, а не тут лясы с преподобным точить. Меня Черная Смерть от работы не освободит и от забот о пропитании. Это у вас теперь большой отдых, да, святой отец? Службы-то проводить не надо… Не для кого. Никого все равно в церковь не пускают. А вот нам работать и хлеб свой в поту и крови добывать. Как повелел нам Создатель. – Хозяйка поставила перед столяром горшок с чем-то довольно призывно пахнущим и хозяин, с насмешкой поглядел на отца Марка, спросил: – Что, отче, не желаете ли трапезу разделить? Или может вы молитву прочтете перед едой? А я смиренно послушаю.
Это был перебор… служба Богу, смирила пылкий нрав баронета Роттергена, но даже отец Марк не мог стерпеть такой не слишком завуалированной насмешки. А тем более без особых причин для нее. Наглецу стоит преподать урок, решил отец Марк.
– Сын мой, – начал он довольно мягко – что же ты сокрушаешься о службах остановленных, когда ты на них и не ходил вовсе. А когда редко и бывал, так больше над невинными прихожанами потешался. И я бы подумал что это простая гордыня, но вот после разговора такого я понимать начинаю, что вера твоя не столь слаба сколько ошибочна… И кажется возомнил ты себя, сын мой, превыше не просто церкви и веры в спасение, но и выше Спасителя. А может ты и вовсе Спасение души человеческой отрицаешь? Не бойся сын мой, поведай мне о своих сомнениях… ведь если не поведаешь мне, то настанет время и более великие мужи спросят тебя о вере твоей. В кого ты веришь… сознайся.
