— Добрый вечер, Койот, — произносит голос, исполненный бесконечным терпением. Человек говорит с едва заметным, видимо, южноамериканским акцентом. — Отдышись, я могу и подождать, у нас впереди целая ночь.
Сначала он ощущает только боль, потом, обретя способность соображать, думает, что Габриаль и Липучка здорово злятся. Наверно, решили, что он воркует с барменшей, и, кто знает, может, так и надо было поступить. Он выплевывает еще один сгусток крови.
— Ну да, добрый вечер, — говорит Койот.
Он не видит ничего, кроме неясных серых теней. Страшный холод.
— Мы не собираемся тебя убивать, — неторопливо и негромко произносит человек. — У некоторых людей возникли определенные опасения по поводу их дел, так что я предпочитаю играть по-честному.
— Правила есть правила. — Голос Койота прерывается, он говорит с трудом.
— Что, прошу прощения?
Койот пытается жестом отмахнуться от вопроса, но не может поднять руку.
— Ну, не важно, переходим к делу. Мне нужны бумаги, которые у меня взял Анхель.
Койот отрицательно качает головой.
— Мне нужны бумаги, которые Анхель взял у меня.
— Кто ты?
— Я — падре Исосселес.
— Какой Анхель?
— Я спрашиваю последний раз, где бумаги, которые Анхель передал тебе?
— Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Человек наклоняется, хватает левую руку Койота, и тот чувствует кожей резкий холод металла, руку резко заламывают вправо. Слышен металлический лязг, и рука повисает в воздухе.
— Это настоящие полицейские наручники. Мы сейчас отлучимся на некоторое время. Если кто-нибудь попытается тебя выручить, то я застрелю его раньше, чем он успеет это сделать. Будет лучше, если ты посидишь здесь и спокойно подумаешь над ответом.
— Я не…
Но Койот слышит лишь звук удаляющихся шагов и вой дующего с гор ветра. Его кожаные перчатки с меховой подкладкой мокры изнутри и снаружи, и вода начинает замерзать. Можно было бы попытаться вскрыть замок, но не здесь. Тут слишком холодно, нет ощущений в пальцах, нет точности движений. Металл наручников начинает примерзать к запястью. Он сидит, раскинув прямые, как бревна, ноги, все лицо в крови, щеки немеют от ветра, а с неба валит нескончаемый снег. Горло горит, и он хватает ртом холодный снег, ожидая, пока он растает во рту, а потом глотает воду. Он проделывает это несколько раз, но, кажется, он упал на руку, и ему больно ее поднимать. Зрение вернулось, и через некоторое время он начинает различать отдельные падающие сверху снежинки. Ветер звучит как голос старика, и через некоторое время Койот понимает, что этот старик хочет сказать ему что-то очень важное. Он слушает, слушает долго, очень, очень долго.
