Но желудок его был сильней
И все выдержал, только расстройство
Охватило больной организм,
Вмиг все жизненные неустройства
Оттеснил жуткий метеоризм.
Ни один терапевт не сумел бы
Этот дивный эффект предсказать,
Но все так: вряд ли кто захотел бы,
Если пучит, себя убивать.
Жизнь, конечно, - глухая пучина,
Что нас всех засосала в ничто.
Но герой мой на время отринул
Мысль о смерти, тем более, что
Все знакомые вторили дружно:
"Плюнь на девку! Ну что с нее взять?.."
Но ему это было не нужно,
Он ее не хотел забывать.
Боль от горькой потери ютилась
Где-то там у него в глубине -
Для депрессии новой копилась
Пища свежая в старой цене.
4
Если повод есть у человека
Чтоб из жизни ненужной уйти,
Он весомым быть должен, быть некой
Страшной болью, все жгущей в груди.
О весомости повода судит
Каждый в меру понятий своих.
Кто-то даже терзаться не будет,
Потеряя семью и родных.
Кто-то вдрызг проиграется в карты,
Миллионы на ветер пустив,
Усмехнется и с прежним азартом
Вновь начнет наполнять свой актив.
Но случается часто иное:
От одной лишь оценки плохой
Будет школьник так сильно расстроен,
Что решится покончить собой;
Или девочка скальпелем вены
Рассечет, приближая конец,
Потому что погиб "обалденный",
Ненаглядный, любимый певец;
Кто-то жизнью безмерно помятый;
Кто-то много и всем задолжал;
Кто-то же от задержки зарплаты
Или пенсии недоедал;
Кто-то в сексе насильем обижен;
Кто-то секса, напротив, лишен;
Кто-то был оскорблен и унижен;
Кто-то в лжи глупой был уличен;
Кто-то из любопытства простого
Захотел непременно узнать,
Что же после скитанья земного
Всех умерших должно ожидать.
В общем, если кого одолеет
Мысль скорее из жизни уйти,
Он придумает или сумеет
Повод для суицида найти.
5
Кто другой, побывавши на грани
Между жизнью и смертью, искал
Утешенье бы в полном стакане
Или травку б покуривать стал.
Но герой мой был этого выше,
Он освоил наркотик иной -
Философию смерти, и вышел
Из депрессии очередной
В увлечении скорбным вопросом
О граничном венце бытия.
Он читал все о смерти: и прозу
И поэзию… Галиматья
Сотен авторов, тысячи книжек,
Миллионов журнальных статей
Вовлекла его в душную жижу
Из бредовых и глупых идей.
Жизнь теперь ни во что он не ставил,
Смерть вознес как божественный акт.
Все сознанье на то он направил,
Чтоб осмыслить сей "истинный" факт.
Он уверился в этом настолько,
Что всерьез утверждал всем друзьям:
"Я спокойно умру, если только
Осознаю, что жизнь моя - хлам.
Вряд ли что-то здесь меня задержит".
Так оно с ним и произошло,
Он своею ж идеей был свержен
