То, что произошло далее, не поддается человеческому разумению. Кейт на террасе дышала свежим воздухом по предписанию семейного врача, как вдруг откуда-то из сада на нее повеяло каким-то противным приторным запахом. Она встала, оглянувшись, посмотрела через окно гостиной на Брюса, который все так же сидел в большом кресле, устремив взгляд в стену, и направилась к клумбе рододендронов, пахло как будто оттуда. Она нагнулась, запах стал сильнее и еще противнее. Кейт провела руками по распустившимся цветам и ощутила в кончиках пальцев покалывание, легкое, едва ощутимое, приятное. Покалывание распространилось на руку, потом на все тело. Цветы перед глазами слились в большое оранжевое пятно. Она потеряла сознание.
Брюс только через несколько часов заметил, что Кейт исчезла. Он оторвался от созерцания стены, сходил в туалет и, нигде не увидев жены, позвал ее раз-другой, «Кейт? Кейт?» Поднялся в комнаты покойных детей, «Кейт? Кейт?» Заглянул в кухню, «Кейт? Кейт?», в столовую, в гараж Никого. Только следы в саду, которые привели его к клумбе рододендронов с неприятным запахом. Там следы обрывались, «Кейт? Кейт?» Цветы ничего ему не сказали. У него было такое чувство, будто они отводят взгляд.
Прошло три дня, и он получил по почте видеокассету «Бетамакс». Кейт на фоне кирпичной стены обращалась к нему с явно заученным наизусть текстом: «Ты, олух царя небесного, если ты не заплатишь тридцать три процента от твоих доходов без вычета налогов, меня будут бить и насиловать, пока я не умру. Тридцать три процента без вычета налогов».
При виде искаженного лица жены Брюс почувствовал, как что-то в нем перевернулось, ощутил внутри глухую холодную боль, бездонную расселину, из которой доносились стоны его погибшей семьи. Он выключил телевизор и встал у большого, во всю стену, окна. Дом был безмолвен, как древняя египетская гробница. Он постоял немного, устремив глаза в пустое небо, и испустил крик, вырвавшийся из глубины нутра, страшный крик, в котором смешалось много разных чувств, ему самому непонятных, крик смертный и горестный. После этого он почувствовал себя до странного пустым.
Пустым, но ему стало лучше, и он вернулся на диван в гостиной, устремил взгляд в стену и стал вспоминать почтеннейшего и достойнейшего Мун-Джуна Младшего и все его уроки. Мало-помалу то, что перевернулось, встало на место, расселина сомкнулась и стоны смолкли.
Спустя неделю Брюс получил по почте еще одну кассету «Бетамакс» с другой записью на фоне той же кирпичной стены, где на протяжении двухсот сорока минут Кейт били и насиловали, пока она не умерла.
