Пушка из красной меди | страница 8



— Здесь, при выпадении речки Кривель… Сейчас это уже не речка, а низина с осокой и редкими озерцами… В этом самом месте, учтите, не при впадении, а при выпадении, — он повысил голос, и Варе стало немножко страшно, — лежат старинные пушки. И никому нет до них дела. Был бы я лет на двадцать моложе…

Варя чихнула, и учитель улыбнулся.

— Значит, правду говорю.

В окне при солнце проступила звезда. Варя посидела еще, послушала рассказы старого учителя и встала.

— Спасибо вам, Клавдий Дмитриевич, за угощение, — сказала она.

— Не за что, — ответил учитель. — Ты завтра приходи. Завтра будем столы и парты красить.

Глава четвертая

Озеро о сорока ключах

Варя пошла домой. По дороге она представила свой хутор в две избы, жилую и нежилую, где нет ни души, и лугами свернула к озеру Сорокоумову.

«Все равно одной ночевать… Папа с мамой будут послезавтра».

Девочка поверила каждому слову в тетради и в старинной книге и предчувствовала, что сегодня ночью с ней случится что-то необыкновенное.

На гривах, где посуше и трава пониже, Варя выбирала из наноса, оставленного половодьем, свитки бересты и складывала их в корзину.

Вот совсем стемнеет — сядет она в лодку, на железном листе зажжет бересту, заглянет в воду и на самом дне увидит старинные, зеленые от времени пушки. Дно там твердое, хоть шестом по нему стучи, заилить их не могло.

Учитель правду говорит: никому нет до них дела. Если и ходят люди на озеро, так затем, чтобы рыбку поймать или искупаться.

Ветра не было, но трава нет-нет, да и шумела сама по себе, и витал в лугах высокий мальчишеский голос:

— Ва-аа-ааа…

«Не меня ли зовут? — думала Варя. — А кто меня сейчас может звать? Одной в лугах всегда страшно и чудится всякое. Вернуться бы домой, да поздно: далеко зашла».

Сорокоумова все не было, и девочка сняла обувь, чтобы было легче идти.

Низко над лугами в стороне озера горела большая звезда. От нее в траве дрожало отражение — дотлевал синий продолговатый уголек. Девочка вспомнила, что в такой час звезда приведет точно к озеру, пошла на нее напрямик, без тропинки, в кровь порезала ногу осокой и беззвучно заплакала.

Прихрамывая, Варя добралась до озера. В темноте оно не походило на себя. Дубки, круглясь, доставали до неба: тот берег отодвинулся, а от большой звезды, как от луны, на воде лежала тонкая дорожка.

И лодка была не похожа на себя: чернее и больше, чем обычно, она не спала и покачивалась у камышей.

Тихонько плача от боли и страха, Варя залезла в лодку, вытянула из ящика на корме железный противень, угнездила на нем бересту, подожгла и еле успела отшатнуться от веселого упругого шара-огня. Он заплясал на корме, и некоторое время, кроме него, ничего не было видно.