Инка приступила к поискам с невероятным рвением. Чтобы изучить окрестности маршрута автобуса номер тридцать четыре, пришлось выехать на унылую местность городских окраин. Продвигаясь по тропинке между незамысловатыми многоэтажными жилищами, слепленными тяп-ляп из цементных глыб, она вступала в контакт с местными жителями, среди которых все больше попадались настороженные, хмурые люди, стремящиеся поскорей сорваться с места и унестись прочь. Ей и самой не раз хотелось закутать лицо в шарф, чтобы не видеть сумерек во дворах и переулках окраин, хотелось бежать без оглядки, лишь бы поскорей отыскать тот ржавый дом из кирпича. Возобновляя поиски снова и снова, Инка нюхала день и всегда заранее знала, чем закончится очередная попытка. Однажды она почуяла, как тревожно на окраине, как много здесь угрожающих и непостижимых людей, чьи лица заношены, глаза – тусклы, а темные одежды – ветхи. И не разобрать: кто – чужеземец, а кто – свой. Напуганные чем-то люди пробегали мимо, не останавливаясь. Лишь взглядом, рывком, жестом намекали: «Отстань, девчонка, с расспросами, без тебя тошно». Это было оно же, холодное течение Гумбольдта в Океане Людском, воды которого так ледовиты, что сердце непроизвольно дрожит и трепещет от вечной мерзлоты. И разберись – стоящие это люди или так, дешевки, есть ли в них тайник волшебства или одна пакость и злость.
На окраине и улицы вели себя странно: кустились, разбегаясь веером от перекрестка, вились и беспорядочно ветвились, на манер лишайников и ломких сонных мхов, что норовят запутать и затянуть путника в свои скользкие холодные дебри. Идеальные улицы для того, кто хочет потеряться в городе, однако унылый и однообразный ландшафт окраин совсем не разжигал желания блуждать тут целый день. Короче говоря, ничто не облегчало ей поиски. Но когда тучи, как ветошь, становились все мягче, все тоньше, рвались и рассыпались на куски, Солнце, кивнув, выплывало, осыпало земли окраин, как щедрый меценат, золотом украшало скромные парки, газоны, оконные стекла и шерсть многочисленных дворовых псов, и все вокруг преображалось, веселело и сияло.
Когда силы покидали, а сонные, пустынные проулки нагоняли дрему, Инка судорожно начинала искать хоть что-то земное, но привлекательное, живое и вечное здесь, на планете, в городе, чтобы немного ободрить себя, чтобы вновь захотелось жить и дышать, несмотря на хмурые, тленные дома из цемента и песка. Она вглядывалась в глубь паршивеньких сквериков, всматривалась в молчаливые, равнодушно пустые дворы, окидывала взором обманчиво спокойные подъезды и с жалостью находила лишь сорванные качели и хромые скамейки. Потом, отчаявшись, взгляд ее становился рассеянным, уплывал в никуда и вдруг неожиданно находил прекрасное и вечное здесь, на планете, в городе – то недостижимое место вдалеке, где небо, дрожа, дотрагивается до Земли и укрывает ее своим легким, туманным телом.
