Вальпургиева ночь. Ангел западного окна - Густав Майринк

Перевод с немецкого Владимира Фадеева, Галины Снежинской.

Странное дело, — размышлял императорский лейб-медик, — устами незнакомца, о котором я ничегошеньки не знаю, со мной говорит мое собственное «я»!..

Густав Майринк. Вальпургиева ночь

и я увидел самого себя, увидел многие картины, их была долгая череда, как бы оставленная мною позади, ибо начало ее терялось в далеком прошлом…

Густав Майринк. Ангел западного окна

…Вымысел и действительность подчас обнаруживают странные и причудливые связи. Трудно не удивиться, если обстоятельства, созданные художественным воображением литератора, однажды находят воплощение за пределами искусства и становятся элементом биографии. Подобные случаи побуждают к размышлениям о прерывистости и, возможно, даже иллюзорности границы между миром, разворачивающимся на страницах книг, и реальностью, которую обычно называют жизнью.

Густав Майринк, автор знаменитых фантастических рассказов и романов, умер в 1932 году — на рассвете, сидя у восточного окна и глядя на восходящее солнце. Тем, кто знаком с «Ангелом западного окна», это покажется уже известным. Действительно, именно так был изображен последний час Джона Ди в романе, опубликованном за пять лет до смерти писателя: «Мой предок, или та личинка, кокон, которому за восемьдесят четыре года до ее появления на свет дали имя Джона Ди, баронета Глэдхиллского, сидит, выпрямившись на своем кресле у очага, обратив лицо с погасшими глазами на восток… <…> Первые лучи солнца скользят по лицу, и невозможно поверить, что это лицо мертвеца…»

Мена Майринк рассказала о смерти мужа в письме: «Его глаза становились все более сияющими, и в половину седьмого, в воскресенье, 4 декабря, его дыхание остановилось. Мы почувствовали ошеломляющую радость, потому что его великий дух так гармонично вышел на свободу. Его тело осталось, как личинка, — бабочка улетела ввысь». Конечно, в это тяжелое время жена писателя не вспомнила о сцене из «Ангела западного окна», но бессознательно привела сравнение, использованное в романе.

Друг писателя Герман Бек с уверенностью утверждал, что Майринк никогда не считал смерть трагическим явлением, что он видел в ней своего рода почетную обязанность, духовную задачу. Бек писал: «Казалось, будто Майринк обрел в смерти нечто решающее, к чему он стремился всю свою жизнь». Действительно ли Майринку удалось достичь своей цели, узнать невозможно. Со стороны можно лишь разглядеть, что в кончине писателя, повторяющей смерть романной фигуры, художественная реальность загадочным образом проникла в сферу действительности. Материализация литературы в жизни посредством смерти — парадокс, который почти не удивляет, если речь идет об авторе, знаменитом своей любовью к непредсказуемому и странному.