Из приоткрытой пасти котоголова полилась вода.
Она была зеленоватой и дурно пахла.
Но Тимус все тряс и тряс зверька, а потом вдруг рухнул на песок, так и не выпуская маленького тельца из рук.
Солнце перебралось через зенит, было жарко, в голове пульсировала невыносимая и острая, как лезвие ножа, боль.
Тимус закрыл глаза, пальцы все перебирали мокрую шерстку зверька, слезы текли из закрытых глаз, тельце было мертвым, небо давило, и как-то чересчур радостно шумела неподалеку река.
Тимус подтянул котоголова к себе, обнял, свернулся калачиком и уснул — голым и на песке.
А проснулся он, оттого что кто-то шершавым язычком лижет его ухо.
Глаза не хотелось открывать, перед глазами мельтешили слова, и было очень странно гонять их из стороны в сторону, будто стаю мальков в речной заводи.
«Эй, пора вставать! Твоя одежда высохла, ее надо надеть, а то замерзнешь!»
«Ты кто?» — спросил Тимус, так и не открывая глаза.
«Посмотри!»
Котоголов сидел рядом, шерстка его почти совсем высохла и приобрела обычный для котоголовов цвет — светло-коричневый, почти песочный.
«Я живой!»
Тимус улыбнулся и подумал, что все не так уж и плохо, хотя странно, что в голове у него мельтешат эти странные мальки, ведь котоголовы не умеют говорить, да и вообще — пусть они и странные, но все равно зверьки, а значит, это все ему просто снится.
«Снится, снится!» — проплыла новая стая.
Тимус встал, котоголов фыркнул и отбежал в сторону, а затем сел и принялся вылизывать шерстку.
Тимус натянул штаны — они почти высохли.
Затем взял рубаху и увидел, что она порвалась на боку, видимо, зацепился за какой-нибудь камень или ветку, Старшая Мать будет ругаться, хотя ничего не поделаешь, когда вернется, то надо сразу будет ей обо всем рассказать.
Когда вернется.
И тут Тимус вдруг подумал, что понятия не имеет о том, как далеко он находится от жилища.
Поселок стоял вверху по течению, но вот сколько он бежал и сколько потом его несла река?
Километр, два, три?
Про километры им рассказывала одна из матерей — та, что, скорее всего, сменит Старшую Мать, когда придет время.
Про время тоже рассказывала она.
И про многое другое.
Сейчас даже трудно вспомнить — в голове опять пульсируют слова.
Их много, только непонятно, откуда они берутся!
В километре тысяча метров, его шаг примерно полметра. Две тысячи шагов. Они учили это летом, на склоне холма, за жилищем.
Идите, сказали им, и считайте — вы же умеете считать!
Тимус шел и считал шаги: один, два, три, четыре…
