Клод-Этьен просил моей руки, и родители незамедлительно дали согласие. Их прельщал и древний титул моего жениха, и его огромное состояние. Я же не испытывала к Клоду-Этьену ничего, кроме легкой симпатии. Любви не было, однако я повиновалась воле papa и maman. Их даже не смущало, что от меня требовалось венчаться по католическому обряду.
Свадьба была назначена на православное Рождество 1922 года. Клод-Этьен засыпал меня подарками, я же с унынием думала о том, что грозились сбыться самые мои страшные опасения: передо мной маячил призрак спокойной, сытой и счастливой семейной жизни с нелюбимым человеком, дюжина детей (на меньшее количество Клод-Этьен согласен не был) и роль хозяйки замка крестоносцев во французской провинции.
Свадьба обещала стать самым запоминающимся событием сезона. В качестве щедрого подарка Клод-Этьен выкупил почти все драгоценности, некогда принадлежавшие нам и проданные родителями в Лондоне. Чем ближе становился день свадьбы, тем яснее я понимала: Клод-Этьен для меня совершенно чужой человек. И если раньше я испытывала к нему симпатию, то теперь начала яростно ненавидеть.
В конце ноября 1921 года я сопровождала papa на торжественное заседание «Союза Возрождения России», клуба, объединявшего бывших политических деятелей империи.
Заседание проходило в одном из особнячков на рю Дарю. Попав в фойе, украшенное регалиями царской России, мы наткнулись на бывших депутатов, экс-министров, промышленников, некогда влиятельных журналистов и представителей Дворянского собрания. Отец, который являлся заместителем президента союза, чувствовал себя в своей тарелке, мне же было не по себе: никто из присутствовавших не хотел признавать, что их собрание превратилось во встречу призраков затонувшей Атлантиды.
В семь часов вечера началось торжественное заседание, которое прошло в богато украшенном зале. В креслах расположились сливки петербургского и московского общества, грянул гимн «Боже, царя храни», который все подхватили. С торжественным словом к собравшимся обратился президент союза, великий князь Кирилл Павлович, один из претендентов на престол в случае реставрации в России монархии. Его встретили оглушительными овациями, и на мгновение мне показалось, что собрание происходит не в парижском предместье, а в Петербурге. Но эти иллюзии быстро рассеялись.
После представителя императорского дома взял слово папенька, который рисовал упоительные картины славного будущего, ожидающего нашу родину, – после низвержения Советов, само собой разумеется.
