– Что?! Нет!!! Я не желаю забывать еще и о тебе! Думаешь, что говоришь! Нет!
– Да,- жестко произнес воин.- только так, и никак иначе. Вспомни закон: дети, воспитанные в чужой культуре, по достижении пограничного возрасте не подлежат возвращению. И обстоятельства их рождения не рассматриваются как стоящие внимания. Тебе придется забыть обо всем, что касается этого ребенка, ровно на шесть тарбелов. И с этим ничего не поделаешь.
– Он прав,- сказала Джейни.- Соглашайтесь.
– А что будет с девочкой? Что?! Она же погибнет без матери. Без меня!
– Не беспокойтесь,- с тяжелым сердцем проговорила Джейни.- Я сама воспитаю ее…
– Разве что так… Ну, а ты?- обратилась больная к воину,- ты – будешь помнить? Ты… позаботишься о ней?
Он подошел к подруге, взял ее за руку. Джейни деликатно отвернулась.
– Да,- сказал он уверенно.- Я буду помнить. Прости…
– А я могу ее увидеть? Хотя бы раз… Один-единственный раз. Первый и последний.
– Нет,- сказала Джейни.- Иначе ментокоррекция, кажется, пройдет неудачно. Простите…
Женщина долго лежала молча, глядя в потолок и не шевелясь. Джейни старалась не настраиваться на ее эм-фон. Но все равно улавливала часть ее эмоций даже вопреки генератору пси-помех, ороснорану.
– Не тяните тогда!- страдая, воскликнула больная, нащупывая в прическе цилиндрик ороснорана и отключая его.
В ту же секунду изменился ее эм-фон: вместо глухой серости вспыхнул калейдоскопом веер алых, полных невыразимой муки эмоций.
Джейни шагнула вперед, положила ладонь на лоб пациентки. Рука, как и всегда в момент транса, окуталась синеватым огнем. Послушной кинолентой развернулась перед внутренним оком чужая память. Минус сутки, неделю, месяц… Свернуть и спрятать все, касающееся беременности и операции. Спрятать в тайник. И повесить бирку: открыть через десять с половиною лет…
По щекам пациентки скатилась слеза.
– Назовите ее Эллен,- прошептала она перед тем, как окончательно провалиться в глубокий целительный сон.
– Она спит и будет спать несколько суток.- сказала Джейни.- За это время организм должен полностью восстановиться. Хорошо бы увезти ее домой. И пусть поменьше общается с моими сородичами. По крайней мере, первое время…
– Она ничего не вспомнит?- поинтересовался воин.
– В ближайшие шесть тарбелов – ничего.
– Благодарю вас,- он церемонно склонил голову.- Ак'валарбиангай саголану таирмна. На мне долг крови. Придет день, и я верну его вам, даже и собственной кровью, если потребуется.
