Кэш засмеялся.
— Правильно, Пол! Зарабатывать так зарабатывать! Подожди, не клади трубку.
Его реакция еще ни о чем не говорила. Чем больше объем продаж, тем больше комиссионных получает сейлсмен. Кэш заработает в любом случае. Надежным мерилом будет предложенная им цена. Если ему нужно продать облигаций еще на многие миллионы, он предложит низкую цену. В таком случае я поторгуюсь и, возможно, в последний момент откажусь от сделки. Если же Кэш действительно продал почти весь выпуск, то он с тысячами извинений предложит более высокую цену.
Вероятно, пришлось ждать не больше минуты, но мне показалось, что прошло не меньше десяти. Наконец в трубке снова зазвучал голос Кэша:
— Мне очень жаль, но, боюсь, мы можем предложить только на десять миллионов и только по курсу девяносто девять ровно.
По тону Кэша я понял, что он приготовился выслушать поток возражений, ведь он предлагал мне меньшее количество облигаций по курсу на полпункта выше, чем у его конкурентов. Но с моей стороны возражений не последовало. Я не сердился на Кэша. Мне представлялась редкая возможность, и я собирался воспользоваться ею в полной мере.
— Хорошо, беру десять по девяносто девять.
Теперь мне нужно было пошевеливаться. Следующий звонок был к Клер.
— Ты все еще горишь желанием продать новые шведские? — спросил я.
— О, ну конечно, — замурлыкала Клер. — Могу уступить пакет по девяносто восемь с половиной.
— Отлично. Покупаю на двадцать.
После двух других телефонных звонков мне удалось купить еще на пятнадцать миллионов по курсу девяносто восемь и шесть десятых. Итого, в моих руках оказалось новых шведских облигаций на сто сорок пять миллионов долларов. Я откинулся на спинку кресла и ждал. Я все еще ощущал напряжение, но это было напряжение охотника, а не загнанного зверя.
Долго ждать мне не пришлось. Через две минуты на пульте замигали лампочки: дилеры умоляли продать облигации. Сначала они предлагали 98,60, потом 98,75, потом 98,90. Вскоре позвонил Дейвид Барратт.
— Я хотел бы купить этих шведских на двадцать миллионов по девяносто девять и десять, — сказал он.
— Это очень высокая цена для облигаций со столь туманной перспективой, — поддразнил его я, не в силах скрыть нотки торжества в голосе.
— Любопытная история, — объяснил Барратт. — Как я и предполагал, курс сначала падал. Потом кто-то где-то скупил сколько-то этих облигаций. С этого момента все дилеры забегали, пытаясь оправдать свои краткосрочные сделки. Но облигаций уже никто не предлагал, поэтому они подняли курс. Еще смешнее то, что двум моим английским клиентам, которые выжидали целый месяц, тоже вдруг взбрело на ум купить эти облигации. Они уверены, что у шведских отличные перспективы, а быстрый рост курса напугал их; они боятся, что упустят выгодный момент на рынке.
