— Для тебя деньги ничего не значат?
— Джилли, какие-то два доллара…
— Неважно. Это все равно деньги. В конце концов, наша жизнь зависит от того, сможем ли мы платить за квартиру и покупать краски. Ты по собственной воле дала ему нечто, что имеет для тебя значение, и теперь он обязан отплатить тем же.
— Но кто угодно мог дать ему денег.
Джилли кивнула.
— Кто угодно мог бы, однако не расщедрился. А ты расщедрилась.
— И как я сумела так запутаться!
— Куда важнее, как ты сумеешь выпутаться.
— Но ты же в этом поднаторела. Так посоветуй.
— Дай мне подумать.
Нэки Уайлд объявился лишь на следующее утро, когда Мона вернулась в свою квартиру. Едва она успела сообразить, что Пит заезжал за своими вещами — книжные полки зияли пустотами, а стопка кассет на стерео уменьшилась вдвое, — как перед ней возник грязный человечек. Он расположился на ее диване, и при свете дня вид у него был еще омерзительнее, хотя настроение улучшилось — несомненно от удовольствия, которое ему доставил ее испуганно-удивленный возглас.
Она села на мягкий стул так, чтобы стол оказался между ними. Прежде стульев было два, но Пит, очевидно, один забрал.
— Ну, вот, — сказала она. — Я протрезвела, а ты здесь, из чего следует, что ты, видимо, реален.
— Вам всегда требуется куча времени, чтобы признать очевидное?
— Грязные человечки, способные возникать из воздуха, а затем бесследно исчезать, как-то не вяжутся с моей будничной жизнью.
— Когда-нибудь бывали в Японии?
— Нет, но причем…
— Но вы верите, что она существует, ведь так?
— Не надо, а? Это же совсем другое. Затем ты потребуешь, чтобы я поверила в похищения, устраиваемые инопланетянами, и в зеленых человечков с Марса.
Он злоехидно ухмыльнулся.
— Они не зеленые, и они вовсе не с…
— Не желаю этого слышать, — объявила она, затыкая уши. Убедившись, что он замолчал, она продолжила: — Так значит, Джилли права? И мне от тебя не избавиться?
— Меня это радует не больше, чем вас.
— Ну, ладно. В таком случае нам нужно установить некоторые правила.
— А вы неплохо держитесь, — заметил он.
— У меня практичный характер. А теперь слушай. Не мешать мне, когда я работаю. Не шастать невидимкой, когда я в ванной или принимаю душ. Не глазеть на меня, когда я сплю, и не залезать ко мне в постель.
При последних словах он брезгливо поморщился. Вот-вот, подумала Мона.
— И убирай за собой, — докончила она. — Да, кстати, тебе не помешало бы и себя привести в порядок.
Он ответил свирепым взглядом.
— Отлично. Теперь мои правила. Во-первых…
