Он остановился перед каким-то маленьким глиняным сооружением, похожим на игрушечный античный храм. Платон уже видел такие в музеях. Считалось, что у месоиндейцев это были домики для птиц.
В углу темнела какая-то бесформенная масса высохшей органической протоплазмы. Только его глаз археолога определил мумифицированные тыквы и, кажется, картофель.
Было понятно, какая стена наружная — от нее веяло чуждым холодом и даже иллюзорно тянуло сквозняком. Неестественно близко ощущался космос.
А за другой стеной с пробитыми под потолком маленькими квадратными окошками, оказывается, был обжитый центр тарелки. Стали доноситься звуки из кухни, где возился Титаныч, кастрюльный звон. Там находились склады, кривой жилой коридор, ряд дверей в каюты. Двери эти сделали из цельного дерева, кедра из парка Тикаль.
У входа в следующий отсек прямо на пороге почему-то лежало страусиное яйцо, подаренное индейским университетом, сине-зеленое, с двумя дырочками и следами высохшего желтка снаружи. Платон пнул его, яйцо хрустнуло и откатилось, оказавшись совсем пустым. Непонятно, кто и зачем мог его принести, чтоб высасывать здесь.
Дальше стояла прислоненная к стене плита с незаконченным барельефом. Завершенным было только лицо на нем: наполовину живое, а наполовину — мертвый череп. На куче каменной крошки лежали медные зубила, рядом — какая-то киркомотыга и молот. Молот был сделан в виде черепа — кажется, ягуара.
Оказывается, на потолке здесь были фрески, выцветшие и полуосыпавшиеся. Люди в сложных мешковатых и когда-то ярких одеждах. Марсианские животные, похожие на гигантских насекомых, одного светло-бурого цвета, наверное, такого же, как марсианский грунт. Уже знакомые. После того, как в этой тарелке Платон раскрыл тот второй портсигар, он часто видел их, каждую ночь во сне появлялся Марс. Необычно яркий и подробный мир, в нем было прохладно или жарко, он даже ощущал во сне его запахи и слышал ни на какую больше непохожую, непонятную совсем речь.
Войдя в большой пустой отсек с пирамидальными столбами по углам, он понял, что это поле для игры в мяч. Ну да, вот и каменный круг на стене. В углу каменные латы для игроков. А этот мятый полый шар из почерневшей меди, наверное, мяч и есть.
"А у историков считалось, что он только из каучука должен быть", — подумал Платон.
Он чуть не споткнулся о биту для игры, похожую на прямоугольную каменную гирю. Почему-то казалось, что где-то здесь кто-то есть, и этот кто-то смотрит на него, в спину. Как будто даже послышались шаги в другом отсеке. Оказывается, он уже определяет своих и чужих по шагам.
