С монитора тоже что-то закричали.
— Ну, вперед на Талокан! — торжественно произнес Кукулькан.
Платон, который что-то записывал в тетрадке, уже раскрыл рот — что-то собрался сказать, и тут его придавило внезапной тяжестью, будто обрушилась сверху какая-то плита. Прижатый этой плитой, он увидел, как покачнулась каменная люстра на потолке, громко щелкнули, столкнувшись, ее детали.
Снаружи, на земле было по-прежнему буднично. "Обсидиановую бабочку" в полет никто не провожал, никто не знал о сегодняшнем взлете. Власти по-прежнему распускали слухи, что подготовка этого космического корабля будет вестись еще долго — опасались, что на месте взлета стихийно соберется толпа, и кто-нибудь обязательно пострадает. О древней летающей тарелке и марсианских сокровищах уже стали забывать.
И вот невдалеке, в Копане туристы, гуляющие по дороге Солнца и карабкающиеся на пирамиды, почувствовали, как вздрогнули у них под ногами древние камни. Разом закричали птицы в джунглях, оттуда поднялась темная птичья стая. Вдалеке зашевелились деревья, возникла и полезла вверх дымящаяся гора земли и камней. Вот она рассыпалась, и появился огненный шар. Оглушив громом, внезапно рванулся вверх. Все вокруг заволокло дымом и пылью. Черный диск, накренившись и немного отклоняясь в сторону, поднялся вверх. Поднимался все стремительнее и вот исчез в облаках.
Неопытный Кукулькан слишком разогнался на старте.
— Чуть не сплющил всех, — первым сказал Конг, когда немного пришел в себя. — Думал, никогда уже не вздохну.
— Хорошо, что Хуана Карлосовича не взяли, — добавил Ахилл. — Насмерть бы угробили старика.
***
Платона вело вперед не то любопытство археолога, не то долг капитана и руководителя экспедиции. Он решил, что долг. Платон медленно шел — насквозь через ряд отсеков, через большие дверные проемы. Над каждым из них был высечен барельеф — змеиная голова с открытой зубастой пастью. Кукулькан почему-то называл эти отсеки пещерами.
Удивительно, но оказалось, любопытство индейских археологов из УИЦА не простиралось далеко. Первые отсеки летающей тарелки были пусты, все, что оставили древние исполины отсюда вынесли. Но только первые. Быстро исчезли следы современной цивилизации: окурки, банки из-под "Колы", борозды, оставленные на каменном полу чем-то тяжелым, которое волочили здесь.
Даже пыль, по которой шел Платон, кажется, была не потревожена. На нее не наступали много сотен лет. Но ничего ценного не было и дальше. Повсюду лежали осколки разбитых тарелок и кувшинов, керамические и из какого-то зеленоватого камня. Попалась сломанная, наполовину искрошившаяся под чьей-то ногой курительная трубка и много чего-то непонятного органического, сгнившего дочерна и давно высохшего. Возможно, это было когда-то одеждой, едой или еще чем-то. А здесь на полу почему-то россыпь раковин, серых от пыли и грязи, частью уже рассыпавшихся и раздавленных.
