А потом, в конце апреля, к отцу приехал некий Иеремия Барнс, пожелавший приобрести их землю в Орике. Папа был на седьмом небе от счастья. Дальше все так закрутилось, что Лорел уже и забыла последовательность событий. Родители несколько дней проторчали в брукингском банке, и к началу мая книжный магазин перешел в их владение, а сами они переехали из маленького орикского дома в совсем уж крохотную лачугу в Кресент-Сити.
Время шло, а мистер Барнс по-прежнему тянул волынку. Денег не было, отец целыми днями работал, и Лорел отправили в школу.
Мама накрыла ее руку своей теплой и мягкой ладонью.
— Доченька, дело не только в деньгах. Ты должна научиться преодолевать трудности. В следующем году пойдешь на углубленные курсы или в какую-нибудь секцию — при поступлении в университет это зачтется.
— Знаю, но…
— Я — твоя мама, — сказала она с улыбкой, чтобы смягчить строгий тон. — И я говорю: пойдешь в школу.
Лорел вздохнула и стала водить пальцем по затирке между плитками.
Громко тикали часы; мама поставила противни в печь и завела таймер.
— А у нас еще остались консервированные персики? — спросила Лорел. — Есть хочу.
Мама изумленно уставилась на нее.
— Хочешь есть?
Не глядя на нее, Лорел выводила узоры на запотевшей банке лимонада.
— Да, проголодалась за день.
Мама постаралась не делать из мухи слона, хотя они обе знали, что случилось невероятное. Лорел редко хотела есть. Родители вечно ее заставляли — она ела, чтобы их успокоить, но организм Лорел в еде не нуждался, и никакого удовольствия от нее она не получала.
Вот почему мама согласилась держать в холодильнике запас «Спрайта». Сколько бы она ни разглагольствовала о вреде газировок, против ста сорока калорий она пойти не могла. Сто сорок калорий — лучше, чем ничего, даже если они «пустые».
Опасаясь, как бы Лорел не передумала, мама быстро принесла из кладовки банку персиков.
Непривычную пустоту в желудке Лорел впервые почувствовала на уроке испанского, за двадцать минут до звонка. С тех пор голод немного утих, однако полностью не исчез.
— Вот, ешь, — сказала мама, поставив перед Лорел тарелку, и сразу отвернулась, чтобы ее не смущать. Она решила действовать наверняка и положила только половину персика, залив его соком.
Лорел ела медленно, поглядывая на маму и ожидая, что та вот-вот обернется. Но она мыла посуду и ни разу не посмотрела на дочь. Все же Лорел почувствовала, что проиграла какую-то воображаемую битву; доев, она тихонько взяла рюкзак и на цыпочках вышла из кухни, пока мама не успела обернуться.
