Малышка, как известно, не любившая слишком оригинального, Гошу терпеть не могла. И наконец, раздраженная уроном, который прожорливый ниспровергатель Маяковского наносил посылкам с Кубани, взяла все тушенки, меды, варенья, грецкие орехи, курагу, сало и перенесла из кухни в свою светелку.
Не обнаружив припасов на привычном месте, поэт ощутил себя оскорбленным.
— Что это значит?.. — орал Гоша, и вопли его достигали ушей малышки. — Как смеет эта твоя протеже прятать от меня сало?! Они там, в краснодарских колхозах, с ума посходили! Едят жареных кур! У каждого — пасека! Самогон хлещут и ничего, ни-че-го-шеньки не понимают… Пушкин, видите ли, у них поэт!
Оленька влетела к малышке, и они высказали друг другу все, что накопилось в душе за месяц совместного проживания.
После этого, бросившись на постель, малышка попыталась заснуть. Так всегда она поступала, когда будущее закрывалось туманом.
В самом деле, неужели вновь укладывать вещи и съезжать от вспыльчивой нимфоманки, которая со своим безалаберным, нечистоплотным, возмутительно неутомимым возлюбленным опять громко стонала за стенкой?
Не оставалось ничего иного, как раскрыть хозяюшке объятия и, несколько принужденно, ответить на горячий поцелуй.
С той поры последняя повадилась устраивать сцены. По поводу долго занятой умывальной комнаты. Неподметенного крыльца. Или такое: зачем, выйдя помочь в сборе крыжовника, малышка накрасила губы и напялила присланный из Алжира французский розовый в сиреневую полоску сарафан?
Наконец, белокурая бестия дождалась: малышка опрокинулась навзничь…
* * *
В “Текстильщике” на малышку были возложены обязанности методиста. В чем они заключались?
Ну, например, в том, чтоб посещать областное управление культуры, пить чай с курирующей самодеятельность Светланой Палной, получая от нее указания и советы. В основном относительно ошибок, которых лучше не совершать в молодости, лечения насморка и некоторых способов отбеливания постельного белья.
Кроме того, приходилось писать кое-какие отчеты. Не мудрствуя лукаво малышка переписывала отчеты одной из своих предшественниц, найденные среди прочих бумаг в столе.
Время от времени требовалось наведываться и в цеха, выступать в обеденный перерыв перед рабочими, извещая их относительно работы кружков и секций.
Затем, методист участвовала в подготовке и проведении праздничных вечеров. Тогда со сцены ДК звенело ее объявляющее очередной номер сопрано. А когда заканчивались зарепетированные до икоты торжества, малышка, в сплоченной компании заводских музыкантов вдруг хлопнув (после горячих и долгих уговоров) полстакана портвейна и слегка окосев, усаживалась на чьи-то, о, абсолютно братские колени и пела вместе со всеми: “Миллион алых роз! Из окна видишь ты! Кто влюблен и всерьез! СВОЮ ЖИЗНЬ ДЛЯ ТЕБЯ ПРЕВРАТИТ В ЦВЕТЫ!!!”
