По воспоминаниям современников, в том числе и противников,
Лётич был блестящим оратором. Умел говорить ясно и убедительно, заражая своей
уверенностью аудиторию. Никто не отрицал его личного мужества и силы духа. Равно
как и глубоких знаний и культуры, умения держаться в обществе. Но именно по этой
причине к нему с неприязнью и подозрением относились люди его же круга. Его
воцерковление, “после Парижа”, уже в зрелом возрасте, участие в богослужениях
(не только не пропускал служб, но и сам пел на клиросе, читал послания из
апостолов казалось им даже не “юродством”, но изощренной уловкой властной и
скрытной личности, одержимой на самом деле идеей господства над людьми.
Последнее было вполне понятно тогдашней интеллигенции и “высшему свету”, не
допускавшим даже мысли о том, что кто-то может всерьез покуситься на “завоевания
эпохи Просвещения”, на сами основы привычной жизни. Но в Лётиче было что-то еще.
И это — пугало.
В церковной среде Д.Лётича, естественно, воспринимали совсем
иначе. Там видели “иные его недостатки”, родимые пятна того самого современного
мира (с его гордыней, рационализмом и мистикой), против которого он так горячо
восставал. Впоследствии, в годы войны и оккупации, данное противоречие привело к
трагическому конфликту. Но в ту пору Д. Лётич был дружен с ведущими епископами и
пользовался искренним уважением Патриарха. Лётича считали истинным сыном Церкви.
И он был таковым. И доказывал это делом.
В 1937 году правительство М.Стоядиновича заключило конкордат с
Ватиканом, дававший огромные преимущества католической церкви, которая ставилась
таким образом в привилегированное положение по сравнению с другими конфессиями.
Против циничного соглашения, во многом преследовавшего внешнеполитические цели,
выступила Сербская православная церковь, организовавшая 19 июля грандиозный
крестный ход в Белграде, переросший в кровопролитные столкновения с полицией.
Первым из политических деятелей, открыто поддержавших Церковь, стал Димитрий
Лётич. Активисты “Збора” были в первых рядах демонстрантов. Ценой великих жертв
(смерть патриарха-мученика Варнавы, отравленного как выясняется уже в наши дни —
сторонниками конкордата, репрессии против рядовых участников протестных
выступлений и благодаря сплоченности “сербского общества) преданный анафеме
Стоядинович дрогнул и пошел на попятную) преступное соглашение так и не было
утверждено...
Лётич не был восторженным поклонником Третьего Рейха. Еще более
негативно относился он к западным демократиям и коммунизму. Государственный
переворот в ночь с 26 на 27 марта 1941 года, организованный англо-американскими
спецслужбами, в результате которого масонскими путчистами было свергнуто
правительство Цветковича-Мачека, подписавшее накануне протокол о присоединении
Югославии к Тройственному пакту (что вызвало неслыханную ярость Гитлера и
предопределило судьбу страны), был ему так же чужд, как и те люди, что стояли у
власти все эти годы. Однако, когда на рассвете, 6 апреля, война перешагнула
границы его родины, он встретил ее на посту командира 6-гo резервного пехотного
полка...
