— Дайте мнѣ наплакаться! рыдая говорила красавица: - — вы не понимаете, какъ благодѣтельны для меня эти слезы!
Мало-по-малу она успокоилась, тѣло ея не вздрагивало, но слезы все еще текли ручьями, которые разорвали наконецъ окружавшія преграды. Свенъ тоскливо оглянулся, не можетъ ли подсмотрѣть эту сцену завистливый глазъ или подслушать подозрительное ухо. Но его озабоченность была напрасна. Съ той стороны, откуда они взошли, висѣла отвѣсная скала и запирала входъ; съ другой стороны тропинка, усѣянная острыми каменьями, была почти непроходима отъ густыхъ кустарниковъ; позади ихъ шла отвѣсная, крутая стѣна, вершина которой увѣнчивалась развалинами замка. Поднявъ глаза кверху, можно ясно видѣть отертанія развалинъ на темно-синемъ небѣ. Площадка, на которую вступили Свенъ и мистрисъ Дургамъ, была послѣднею, такъ сказать, ступенью для ноги великана, пробившаго крутую лѣстницу на утесѣ, довольно пространною ступенью, чтобы чувствовать себя на ней въ полной безопасности, и вмѣстѣ такою ничтожной сравнительно съ могущественными размѣрами всего окружавшаго, висѣвшаго какъ-будто въ воздушномъ пространствѣ. Со всѣхъ сторонъ видъ не имѣлъ ни конца, ни края. Подъ ногами яростно бушевалъ потокъ, словно хотѣлось ему сбросить одинъ изъ утесовъ на пароходъ, который въ это время съ неудержимой силой несся по волнамъ, хотя для глазъ, обнимавшихъ мили пространства, казалось,: что онъ стоялъ недвижимъ. Направо взоръ скользилъ по теченію могучей рѣки, протекающей величественными извилинами чрезъ обширную равнину до «священнаго города», стоящаго на ея берегу; налѣво взоръ восторженно покоился на очаровательномъ ландшафтѣ, въ которомъ рѣка, и островъ, и берега, и городъ, и деревня, виноградники и темные утесы сливались съ днвною гармоніей въ одну картину, которая высилась надъ узкой рамкой береговъ величественными холмистыми волнами до самаго горизонта, обрамленнаго синими горами.
Какая тишина вокругъ! Не доносится туда шумъ колесъ, разбивающихъ волны! Тамъ, на берегу замѣтна крошечная фигура какого-то охотника. Онъ выстрѣлилъ въ дичь, порхавшую вѣроятно въ чащѣ кустарниковъ; вонъ видно синее облачко отъ выстрѣла, но ничего не слышно — ничего, кромѣ жужжанія насѣкомыхъ въ кустахъ ежевики, которою поросли горныя разсѣлины, да веселаго крика сокола, который высоко надъ ними и еще выше надъ развалинами кружился въ воздушной синевѣ.
Ничего не видалъ Свенъ изъ этой дивной картины; онъ стоялъ на колѣняхъ предъ плачущею красавицей; онъ держалъ ея руки въ своихъ рукахъ; онъ говорилъ сладкія, нѣжныя рѣчи, которыя текутъ неистощимымъ потокомъ прямо изъ сердца мужчины, когда онъ взволнованъ до самой глубины искренней любовью и состраданіемъ.
