— Какъ вы блѣдны, господинъ фон-Тиссовъ! сказала она и на ея губахъ мелькнула насмѣшливая улыбка: — неужели вы боитесь?
— За себя? Нѣтъ. Но вы знаете, что всякая опасность, которую съ непреклоннымъ мужествомъ выносишь, становится страшна, когда видишь, кто ей подвергается...
— Ну кто же?
— Прошу васъ, идите впередъ. Опасное мѣсто сейчасъ кончается. Только бы обойти этотъ уголъ; это самое опасное мѣсто; держитесь крѣпче къ скалѣ и не смотрите направо въ пропасть.
Мистрисъ Дургамъ пошла впередъ, на минуту остановилась у показанной Свеномъ опасности и, сложивъ руки на груди, смотрѣла въ бездну. Вѣтеръ, на этомъ воздушномъ пространствѣ имѣя обширный произволъ, развѣвалъ ея бѣлую одежду и флагомъ вздымалъ бѣлую вуаль на ея шляпѣ.
— О, какъ тутъ хорошо! воскликнула она: — здѣсь чувствуешь, что тяжелое бремя жизни все еще легко — какъ перышко; чувствуешь, что его можно стряхнуть какъ пушокъ. О, какъ тутъ хорошо! Вотъ. единственная счастливая минута, какой давнымъ-давно я не испытывала!
Глаза ея жадно смотрѣли въ глубь бездны, сильно волновалась ея грудь. Вдругъ она сняла перчатку съ руки и бросила ее внизъ, какъ бы предпосылая залогъ смерти, съ которою намеревалась вступить въ борьбу.
Не стало силъ у Свена выносить такой сцены. Сильною рукою схватилъ онъ прелестное созданіе и перетащилъ его чрезъ опасное мѣсто вокругъ угла до площадки, куда выходила эта тропинка. Тутъ онъ выпустилъ ее изъ рукъ и сказалъ:
— Простите, но я не могъ боле выносить эту игру съ опасностью. Понимаю, что дерзость можетъ навлечь на меня ваше негодованіе навѣки, но все же лучше потерпѣть это, чѣмъ видеть ваше паденіе въ пропасть предъ моими глазами.
Все время пока говорйлъ Свенъ, Корнелія стояла неподвижно предъ нимъ; глаза ея съ изъяснимымъ выраженіемъ устремились на него и только легкая дрожь, какъ-будто въ лихорадочномъ пароксизме, пробегала по ея телу. Черные глаза стали еще чернее, еще блестящее и изъ черныхъ глазъ покатились двѣ блестящія слезы, за ними еще и еще. Она отвернулась, сѣла на большомъ, мохомъ обросшемъ камне, закрыла лицо руками и залилась горькими слезами, отъ которыхъ все ея тѣло судорожно вздрагивало.
Свенъ былъ не менѣе взволнованъ. Сердце его переполнилось участіемъ и любовью. Онъ бросился на колѣни предъ плачущею красавицей, схватилъ ея обе руки, умолялъ, заклиналъ сказать ему, не онъ ли ее оскорбилъ.
— О, не плачьте! не плачьте такъ горько! воскликнулъ онъ: — это еще ужаснее, чѣмъ видеть васъ на краю бездны.
