Бенно надвинулъ на лобъ шляпу и убѣжалъ.
Свенъ вздохнулъ свободно, оставшись одинъ. Оба разговора, и съ Бенно и съ хозяйкой, безъ всякаго повода съ его стороны, обращались только на мистрисъ Дургамъ, и только на нее одну, и доставили ему довольно матеріала для размышленія на остальные часы утра.
По рѣкѣ отправились на пароходѣ и вышли въ городкѣ у подножія горы. Общество было очень многочисленно; собрались почти всѣ, находившіеся вчера въ гостиной у Дургамовъ: американецъ, юная дѣвица съ бѣлокурыми локонами, докторъ Миллеръ и нѣсколько англичанъ, старыхъ и молодыхъ. Прежде шли совѣщанія, ѣхать ли верхомъ по горамъ или карабкаться пѣшкомъ. Но такъ какъ единодушнаго согласія нельзя было достигнуть, то и предоставлено было право каждому выбирать любое. Всѣ англичане предпочли переѣхать горы верхомъ. Къ нимъ примкнула юная госпожа съ бѣлокурыми локонами, вообрази въ что когда одна дама гордо несется по горамъ въ сопровождепіи цѣлой кавалькады мужчинъ, то изъ этого выходить крайне романтическая картина. Для полнаго совершенства недоставало только coкола на ея рукѣ. Эту невинную прихоть никто бы не осудилъ, кромѣ однако адъюнкт-профессора Миллера. Наѣздникомъ никогда не былъ господинъ Миллеръ. Для его нѣжной натуры верховая ѣзда всегда казалась чѣмъ-то грубымъ, пошлымъ, противнымъ, центавроподобнымъ. Верховую ѣзду онъ называлъ «остаткомъ варварства среднихъ вѣковъ». Миллеръ питалъ отвращеніе отъ среднихъ вѣковъ и отъ всякаго воспоминанія, сопряженнаго съ ними, за то, что во всемъ происходившемъ въ средніе вѣка онъ видѣлъ «недостатокъ логичной послѣдовательности». Миллеръ преподавалъ логику и съ головы до ногъ былъ преданъ современности. Но и самая логичная голова не всегда имѣетъ силу предохранять отъ бурныхъ волненій сердца; и вотъ нелогичное сердце Миллера томилось въ оковахъ любви — любви къ той романической особѣ съ бѣлокурыми локонами, которая теперь, слѣдуя варварской идеѣ, примкнула на маленькомъ лошакѣ къ кавалькадѣ длинноногихъ англичанъ. Скрѣпя сердце и съ улыбкой на устахъ Миллеръ отважился влѣзть на коренастую лошадку съ щетинистой гривой и безпокойными глазами, единственную оставшуюся свободною, и то вѣроятно потому, что она, закинувъ уши назадъ и тревожно бѣгая глазами, старалась укусить всякаго, кто приближался къ ней. Вотъ двинулась кавалькада и впереди выѣхала юная особа съ бѣлокурыми локонами, рядомъ съ нею и позади нея длинноногіе сыны Альбіона, которые всѣмъ гуртомъ приходили въ восторгъ отъ хорошенькой дѣвушки и не упускали случая выказывать ей несколько угловатыми, по благонамѣренными признаками любезное вниманіе и наконецъ позади всѣхъ ѣхалъ ненавистникъ среднихъ вѣковъ, на упрямой лошаденкѣ, которая нѣтъ-нѣтъ да и поддастъ ему «козла», какъ въ просторѣчіи называется это крайне непріятное для всадника и причудливое движеніе его коня.
