— Боюсь, Эндрю, что вы сильно заблуждаетесь, — сухо перебил Андрея Берт — и, по-видимому, переносите на сложившуюся ситуацию какие-то стереотипы, усвоенные вами в той стране, откуда вы приехали. Я по образованию историк и занимался Европой
XX века, так что о так называемых показательных политических процессах на вашей родине я некоторое представление имею. Должен вас настоятельно заверить — ничего подобного в вашем случае не происходит. И подозрения по поводу того, что кто-то загадочный хочет устроить над вами судилище, не только беспочвенны, но и просто оскорбительны. В том числе и для меня. Я, конечно, понимаю ваши переживания, но и вы подумайте — разве нужна университету дурная слава в связи с поведением одного из ведущих профессоров?
Андрей почувствовал, что Берт действительно разозлился, и хотя собственные переживания занимали его сейчас больше, чем что угодно другое, но это ему нужен был совет от Берта, а не наоборот. Приходилось себя сдерживать.
— Простите, ради Бога, Берт! Я никак не хотел вас обидеть. Просто очень нервничаю. Попытайтесь понять и меня — с точки зрения полученного мной воспитания и своего жизненного опыта я вел себя совершенно нормально — и вдруг такая история! У меня не укладывается в голове, что она могла произойти, так сказать, сама собой. Буквально из ничего! Значит, ее зачем-то соорудили. Вот я и пытаюсь понять — зачем? Но, может быть, я вообще всё как-то не так понимаю. Именно поэтому я вам и звоню, а вовсе не для того, чтобы кого-то обвинять...
Он плел всю эту невнятицу, но именно она и помогла. Похоже, что Берт ощутил его искренность, и извинение было принято.
— Хорошо, Эндрю. Только не ищите таинственных врагов. Никто доктора Тротт ни в чем не уговаривал. Более того, если бы она пришла к нам одна, без адвоката и без свидетельств подруги и врача, мы сами бы постарались погасить конфликт, серьезно поговорив с вами и успокоив ее в случае вашей нормальной реакции. Но это был ее выбор — принести именно жалобу и именно с такими требованиями, хотя, конечно, некоторого влияния ее адвоката я не исключаю. Но оно могло сказаться только на деталях, а не на существе. Так что теперь мы совершенно ответственно стоим на охране ее интересов, тем более что, похоже, фактическая сторона событий вами и не оспаривается. Кстати, эта ситуация заметно ограничивает мои возможности давать советы вам. Но скажу честно: я за годы своей работы в этой комиссии видел много людей и ситуаций, и сейчас у меня сложилось впечатление — надеюсь, правильное, — что вы действительно не хотели ничего дурного и просто не представляли себе возможных последствий вашего поведения. Так что хотя я этого поведения одобрить и не могу, но в определенных пределах советом помочь вам я готов. Так что вы хотели спросить?
