Тот же круговорот, сейчас он с ужасом наблюдал и осознавал у себя в голове, только вся вода лилась назад. Тот же круговорот, но круг этот вращается в обратную сторону. Всё вдруг казалось ему движущимся назад, по противоположным законам, сама земля крутилась напротив. Чудовищно. Вытерся, пошёл к себе в комнату – комнаты не те. Поменялись местами.
Его комната там, где была родительская, какую считать его. Как и что поменялось, по какому принципу. И самое главное, что не давало ему сесть и успокоиться, посмотреть, в конце концов, на ковёр, узор которого бегал как абстрактный видеоряд – где Катя.
Он бегал по квартире, бегал по квартире, бегал по квартире, бегал по квартире, бегал по квартире.
Опять проснулся.
Рядом с собой нашёл записку рукой отца: "В холодильнике". С трудом поднялся, нашёл это самое, что должно было лежать "в холодильнике", эта была очень малнькая, смешная размерами бутылка водки, оставленная понимающим отцом. Водку само собой вылил, сделав вид, что выпил.
Через час оделся. Одевался долго, потому как боялся двигаться во времени, понимал и чувствовал как чувствуют дыбу когда не ней висят.
Чувствовал то, что не мог сформулировать. Это такой защитный механизм. Чтоб не впасть в отчаяние, мозг не даёт себе сформулировать, что-либо очень страшное. Но время шло. Он был один и ничего поделать с собой не смог, он оделся и вышел из квартиры,
позвонил в дверь напротив, квартиру № 14.
Открыл дед. Деда этого он никогда не видел.
– Катю. Не могли бы вы…
– Нет таких тут, – оборвал дед, не громко и не хамски и дверь у носа не закрыл, а смотрел понимающе, как будто знал или догадывался об огромном горе своего соседа.
Всё же, ещё чуть помедлив, он дверь закрыл, Антон, в это время обомлевший сидел на ступеньках лестницы. Сидел и не плакал. Очень жалел, что не плачет, с плачем стало бы легче.
Он сидел и дрожал от дикого холода, озноба и сильной боли в сердце, причём вполне реальной, не моральной или сверх душевной. Болело сердце, его как ножом резало. Ножом сердце режёт медленно, предворительно его нагревают, вот оно, тёплоё бьётся мясо, бьётся плавно, вот его начинают, резать, нож входит как в торт.Но в итоге ощущение: грубо, тупо, тупым ножом, так что и не зарежешь, а боли доставишь столько же, сколько и в аду, не иначе.
Та, которая его. Должна была быть его, должна была идти с ним дальше одним на двоих путём. Её никогда не было. Он встретил и влюбился в галлюцинацию.
