Она была очень нежна. Она была настолько нежна, что он пытался с ней быть сильным, но не мог, потому что боялся её своей силой напугать, сделать, что-то не так, а сила у него была
Она не любила крики, всхлипы и тяжёлые вдохи, она любила дышать очень медленно и всё делать очень медленно. Главное чтобы было тепло с ним и ему с ней, главное чтобы было уютно там, где они прижались друг к другу, чтобы было тихо и никого. В соседних комнатах особенно. Всё это, все эти мысли рождались в голове Антона, он как будто всё это понимал, неким нутром чуял, всё сразу и всё огромной единой мыслью. Тоненькая ниточка проходила по его телу, по её телу, сшивала их в тех местах, где они обнажёнными телами соприкасались.
Как с ней было хорошо. Как неспешно, будто время остановилось, никаких намёков на время. никаких намёков на то что всё кончится.
И даже лёжа в одном положении, когда её руки легли на его плечи, а грудь к груди, он не менял позу, не ворочался, как не пойми кто, он был в раю, рай этот был очень и очень прост.
Это новогоднее чудо… Чудо, которое невозможно было представить себе ещё вчера.
Он понимал, что она ему нужна теперь так, что остальное гори огнём, ничто её теперь не заменит.
Ничто не должно и не может её отнять от него. Они и живут теперь почти вместе, рядом, её дверь напротив его.
И она тоже, тоже не может быть иначе, проснётся и будет на него смотреть так же как он на неё, живя, друг другом. Его человек. Он – её.
где то в теплой субстанции, над Землёй, соприкасались два совершенных тела. Как велики они, там, над планетой. В безжизненном пространстве, несущим бесконечную смерть в бесконечность, они в неком пузырке тепла, воздуха и доброты, как они улыбаются.
Сон… Крепкий и очень, очень здоровый сон…
Антон проснулся один и очень тяжело вдохнул. Была отдышка, и, тут же, он побежал на кухню, вылил в себя глоток воды раз, глоток воды два. Ещё стакан и ещё глоток – раз, глоток – два. Сухость и кислятина во рту не проходила, и чувство было довольно странное. А вернее страшное.
Мать была обеспокоена, но виду не подавала, не очень вообщемобеспокоена:
– Вижу я Новый Год по-человечески ты, сына, отпраздновать не мог, не умеешь, вижу по че-ло-веч-…
Антон ничего не ответил, ему было не до ответов и не до морали. Он понимал, что мать подозревает у него похмелье после вчерашнего, а хотя Антон не пил в принципе.
Всё скрутилось и приняло невероятные обороты.
Было очень страшно. Включил душ, залез в ванну, вода ему лилась, лилась как надо, только казалось очень чётко, что лилась снизу вверх, обратно в душ. Тут же Антон вспомнил, как предыдущий душ был "благостным", вода и её круговорот….
